Небеса в холодильнике

- Что он видел? Что он слышал?

- Давай я _тебе_ задам вопрос: ты хочешь сохранить свою работу? Или хочешь, чтобы я потерял свою?

- Это два вопроса. - Доннелли явно веселился.

- Ты первым задал два.

- Да, но твои ответы заставили меня остыть. Хочешь сигарету?

- Нет. - Камбро на самом деле хотел, но считал, что эта привычка слишком выходит у него из-под контроля. В этой закрытой и защищенной от подслушивания комнате было мало куда себя девать, и он радовался обществу Доннелли на этой смене. - Они его заперли на четыре дня в обыкновенной парилке - без всяких телефонных звонков. Не вышло. Тогда ребята из отдела работы с людьми стали выколачивать из него пыль - опять ничего. Они работали брезентовыми трубами с железными опилками.

- Угу. - Доннелли докурил сигарету и стал искать глазами пепельницу. Потом затушил окурок о подошву. - Следов не оставляет, разве что синяк-другой, а внутренние органы превращает в кашу.

- Ага. Телефонной книгой они тоже пользовались.

- А он прочитал телефонную книгу и говорит: "Отличный набор персонажей, но сюжет проваливается".

- В общем, пробовали много чего, и все впустую.

- Ладно. - Доннелли похлопал себя по карманам в поисках сигареты. Надо бы бросить эту привычку. Не курение, конечно, а хлопанье по карманам. - И что?

- И то. Позвали медиков. Они попробовали пентотал натрия - глухо. Тогда психоделики, потом электрошок. Снова ноль. Вот тут и наша очередь.

Доннелли посмотрел второй раз. Да, на консоли Камбро действительно стоял кухонный таймер. У жены Доннелли когда-то был такой же: круглый циферблат, устанавливаемый на время до шестидесяти минут. Доннелли показал на таймер, потом на большой ящик.

- Вы его там маринуете?

- Ага. Еще не готов.

Ящик представлял собой пятифутовый куб и был похож на промышленный-холодильник. Белая эмаль, стальная арматура и никаких заметных деталей, кроме большого привинченного люка, вроде тех, которые Доннелли видал на авианосцах. Толстые кабели на 220 вольт змеились от консоли Камбро к ящику.

- Тебя надули, - сказал Доннелли. - Подсунули аппарат без морозильника.

Камбро скорчил гримасу, как всегда делал в ответ на шутки Доннелли. А Доннелли отметил - не в первый раз, - что голова у него совершенно круглая, как луна, на уровне бровей с кратерами очков сумасшедшего ученого с искрами голубого и золотого в оправе.

- Новые очки?

- Да, старые слишком были тесны. Пытка. Они мне вот здесь натирали. Если тебе когда-нибудь понадобится извлечь из меня информацию, просто заставь меня носить мои старые очки, и я соглашусь убить собственных детей.

Доннелли обошел полный круг около ящика.

- Как он у нас называется?

- Холодильник. А как же еще?

- _Репортер_? Забавно. У журналистов, как правило, хребта не хватило бы на такой марафон.

- Если бы он заговорил, его бы здесь не было.

- Правильно, согласен.

- Чего ты так смотришь, Честер?

- Люблю смотреть на человека, который делает свою работу с удовольствием.

Камбро сделал неприличный жест пальцем.

- Ты так и собираешься здесь торчать и любоваться мной весь день или я тебя уговорю заняться наконец делом и сварить кофе?

Таймер Камбро дзинькнул.

- Я хотел посмотреть, что будет, когда наш репортер наконец размочалится, - сказал Доннелли.

- Пока что будет вот это.

Камбро взял таймер и завел его опять на шестьдесят минут. Доннелли прищурился.

- О Господи. Сколько же ты уже здесь сегодня?

- Шесть часов. Новые правила требуют восьми.

- А! Сливки, сахар?

- По капельке. Сливок только чуть забелить.

- Ты говоришь, как моя жена.

- Только попробуй ко мне полезть, и я отстрелю тебе яйца.

- Возможно, я задам глупый вопрос...

- От тебя я другого не жду, - перебил Камбро.

- ...но могу я что-нибудь получить от нашего друга репортера?

Камбро оттолкнулся от консоли, и рокот колесиков его кресла прозвучал гулко и громко, как тиканье таймера. Он просунул пальцы под очки и стал тереть глаза, пока они не покраснели.

- Я сказал, что он репортер? Можешь вычеркнуть. Он _был_ репортером. Когда он выйдет из холодильника, ему уже ничего не будет нужно, кроме разве что оббитой пробкой камеры. Или деревянного костюма.

Доннелли все смотрел на ящик. Было в нем что-то зловещее, какая-то аномалия, от которой нельзя отвести глаз.

- Так может, сделать ему укол доброго старого цианида?

- Пока нет, - ответил Камбро, трогая таймер, будто ища в нем поддержки. - Пока еще нет, мой друг.

Время потеряло смысл, и это для Гарретта хорошо.

Облегчение. Он освобожден от всего, что было когда-то границей, от унылости ежедневного. Здесь нет дня, нет ночи, нет времени. Он освобожден. Простейшие входные сигналы и ограничения его физической формы стали его единственными реалиями. Когда-то он читал, что следующим шагом эволюции человека может быть лишенный формы интеллект - вечный, почти космический, неумирающий, бессмертный, трансцендентный.

Если свет был Богом, то холод есть Сон. Новые правила - новые божества.

Он свернулся в клубок, как зародыш, как побитое животное, и непроизвольно дрожал, пока его освещенный разум боролся с проблемой, как проявить повиновение этому последнему богу.