Небесам виднее

— Ты очень хорошо обработала раны. Они все будут живы, — улыбнулся он.

“Очень рада. Я теперь свободна”.

— А, ты, куда путь держись? — это спросил Войко. Я пожала плечами.

— Моя семья очень благодарит тебя, ты спасла нашего сына. Если ты пока хочешь остаться в городе, то мы примем тебя, как свою дочь, — продолжил он.

“ Я подумаю”.

— Завтра я ещё зайду, — проговорил он, и они ушли. А я спустилась вниз и отдала мазь Марте, она была растрогана таким подарком.

— Если, ты хочешь посмотреть город, я пошлю с тобой своего сына. Он тебе всё покажет, — предложила она. Я согласилась, ведь мне надо было понять, оставаться здесь или уходить.

41

Город, конечно, пыльный, от проезжающих повозок пыль столбом стояла. Это сейчас сухо, а когда дождь, наверное, грязи много. Домики стоят в один ряд, видно, что у каждого есть огород. Когда вышли на другую улицу, то тут расположились уже мастерские, также у каждого висела вывеска, показывая услугу, которую здесь может получить.

Базар здесь был шумный, он примыкал к этой улице. Здесь я увидела и место, где можно продавать зелья. Сейчас здесь продавали травы. Ну, что ж, это тоже хорошо. Мы перекусили пирожками, ещё немного прошлись и вернулись назад. Меня накормили обедом, и я поднялась в комнату. Прилегла и постаралась понять, идти дальше или остаться.

Где жить, у меня есть, хотя бы на первое время, лес недалеко, травы набрать можно и продавать зелье. И тут я увидела, две дороги: одна ведет в город, но постепенно она исчезает в тумане, а вторая — светлая. Вот и дар проявился, идти тебе свет Елена дальше.

Утром спустилась вниз, хотела купить продуктов на дорогу, но меня опередил Войко. Узнав, что я продолжу путь, он оплатил их стоимость.

— Может, останешься? — расстроено спросил. Я, покачала головой и взмахнула рукой, что мне надо идти.

— Хорошо, я провожу до ворот, — вздохнул он. Я забрала свои сумки и спустилась. Он сразу взял одну, и я, попрощавшись с Мартой, пошла на выход.

— Осталась бы, моя жена так хотела тебя видеть. Мы бы напекли пирогов, позвали родню. А там и сынок бы уже домой вернулся, — уговаривал он меня. Так мы дошли до выхода из города. Я забрала сумку и обняла на прощание, даря ему желание долгих и счастливых лет без потерь и горя.

А все опять куда-то едут,

И вновь телеги колесо

Визжит пронзительно, как евнух,

Пугая жителей лесов…

Подъем крутой, а спуск пологий,

И надо вверх, а тянет вниз.

Все начинается с дороги,

И в том числе вот эта жизнь,

Что дарит нам взамен иллюзий,

Когда проигрываешь бой,

Надежду, ставшую обузой,

И память, ставшую судьбой.

И мы, наверно, по привычке,

Чей нрав нахален и колюч,

Вновь открываем дверь отмычкой,

Когда лежит в кармане ключ.

В беду попав, спасаем вещи,

Не подавая людям рук,

Мы любим самых лучших женщин

Но охмуряем их подруг,

Бежим, как зайцы на приманку,

В капкан, как в черную дыру…

Все вывернулось наизнанку,

Как будто зонтик на ветру.

Но, слава Богу, есть дорога,

Она подарит нам с тобой

Надежду, ставшую подмогой,

И веру, ставшую судьбой.

Уменье быть, а не казаться,

Любить — любя, решать — решив.

Дорога может лишь начаться,

Конца ей нет, пока ты жив.

Конца ей нет, пока ты жив.

Сергей Алексеев

Дорога шла мимо цветущих полей, и пока шла, не было видно ни обозов, ни даже верховых. Нет, нет, да заходила в поле и собирала травы. Благодатная земля. Солнце уже стояло в зените, а на моем пути даже деревушка не повстречалась.

— Стой! — прозвучало. Я оглянулась по сторонам, из кустов вышли три разбойника.

— Куда, идёшь? — спросил один. Я махнула вперед рукой.

— Глянь, немая, — улыбаясь, сказал второй.

— Деньги есть? — задал вопрос первый. Помотала головой, мол, нет.

— А, что в сумках?

Я достала травы и зелья.

— Тихий, она знахарка, мож поможет нам? — спросил он третьего, который стоял и молчал, всё это время.

— Поможешь? — спросил Тихий.

Я кивнула.

— Пошли, — и они повели меня, сначала через кусты, а затем через лес. Шли прилично, и вскоре оказались на поляне, где горел костёр, и возле него сидело ещё семь человек.

— Клык, знахарку привели, пусть глянет, — он подвёл меня к одному из них. Тот посмотрел исподлобья и кивнул. Я пошла за ним. В одной из палатки, сделанной из веток, лежал раненый. Обе ноги были перевязаны грязными тряпками. Когда развязала тряпки, ударил запах гноя. Я взглянула и покачала головой.

— Что, плох?

Я кивнула.

— Мож, попробуешь?

Я вышла и знаками показала, что нужна вода. Вскоре у меня была кипячёная вода. Заварила ромашку и кровохлёбку. Остальной водой, стала промыватьраны.

Затем промыла настоянной водой с травами, и стала зашивать их. Клык уже давно вышел из палатки, нежные оказались разбойники, в этом случае. Когда махают мечами, то не боятся крови, а здесь слабеют от её вида. Надо было заставить их промывать раны, может, и разбойничать бы передумали. Да, Елена, какие мысли тебе в голову только приходят!

Вскоре, перевязав его, вышла из палатки, все сразу посмотрели на меня.

— Жить будет? — задали вопрос.

Я пожала плечами, пусть понервничают. То, что он будет жить, я уже знала.

Я показала на платье и на воду, говоря, где можно всё это отстирать.