Небесная черная метка

Николай с насмешливой пытливостью глянул мне в лицо и, к своему удовольствию обнаружив молчаливое согласие, вынул из кармана зажигалку и привел ее в действие. Синий язычок пламени коснулся пластиковой карточки с вредоносными, как нам показалась, письменами. Пламя обнимало со всех сторон уголок карточки — и ни в какую не бралось за нее самое. На карточке оставалась копоть, сняв которую салфеткой, нам являлась ее первозданная белизна с четкими рядами букв. Чертыхнувшись, Николай попробовал разорвать в клочки, но силы его пальцев не хватило. Недоумевая, он вернул неуничтожаемое творение моей супруги.

— Из стеклопластика, что ли, сделано?.. С термостойким покрытием… такой же краской, похоже, и текст нанесен. Чего это такое?! — раздражался Николай с каждым словом. — Никогда такого не видывал: ни разорвать, ни сжечь, ни стереть, ногами не растоптать!

— Возьми себе, — предложил с оттенком неуместного великодушия.

— Не-е-е-ет! — отпрянул он от протянутой руки со щедрым подарком — расправиться самому с высокотехнологичной прокламацией, поколебавшей жизненный устой.

— Ладно, — сказал я равнодушно, пряча в карман взбудоражившую карточку. — Давай по существу, ради чего встретились. Что еще скажешь о Паше?

— Короче, так. Ему дали по социальной линии однокомнатную квартирку. Хреновая квартира: прихожая, комната и туалет. С родительской он выписался, и мать его тут же квартиру-двушку разменяла на однокомнатную. Полученная доплата ушла на долги. Что интересно, куда Паша переместился, в этом же доме и Любка живет. Она, конечно, прибрала его полностью к своим рукам, зажила на две квартиры. В одной — дети с старшой во главе, ну а сама у Паши обосновалась. Разбогатела на мужика и хату. Порешили они эти квартиры продать и на вырученные деньги купить дом в той деревне, откуда Любка. Вроде как и дом подыскали по сходной цене родственнички Любки… но, понимаешь ли, нет денег, чтобы приватизировать квартиры. Пашку-то выперли с завода, а Любка не поймешь где и работает, да и семья у нее детки-малолетки, и барышня на выданье — с деньжатами туговато. Чего-нибудь не придумаешь, как раздобыть денег на переезд — век в дерьме и нищете проживать. Я как-то раз заходил к нему, он мне отчебучил «скоро на «Мерседесе» буду ездить»… на полном сурьезе сказанул. А в комнате грязища, вонища, пьяная Любка, пьяный он, под градусом старшая дочка, и малолетки с пробками от пивных бутылок играют. Я усомнился, дескать, со всем семейством на мерсе поедешь? Так он меня за грудки взял. Любка подскочила, подначивать стала, на дочку старшую якобы поглядываю, в коридоре будто лапал ее. Вот стерва! Я быстрее оттуда смотался и больше ни ногой… иди один, адресочек скажу. Ну, а потом мне, если что, звякни: как там Паша? Жив ли, здоров ли? А впрочем, как баба бывает на передок слаба — и ничего ты с ней не поделаешь, так и мужик — если на водку слаб, до гробовой доски ему с этим жить… ничего тут не попишешь и не исправишь! — Речь не об этом. Найти хотя бы его…

С Николаем распростились хорошими приятелями, с крепким рукопожатием. Я с ходу заскочил в подъехавший автобус и плюхнулся на потертое сидение, машинально сунул руку в карман и… вытаскиваю снова псевдопластиковую карточку. «Да что это такое! — воскликнул теперь я, как будто у меня прихватило сердце. — Откуда у меня столько непонятных мне вещей?! Разве супружеская жизнь предполагает тотальный контроль за содержимым кошелька, журнала звонков сотового телефона, настроений, влечений, устремлений? Хорошо хоть так мягко, вкрадчиво, осторожными шажками… что же в этот раз?» Я принялся за чтение, вдумываясь и проверяя читаемое по своим меркам. Вот что там было:

«Хочешь узнать о пользе алкоголя? Давай попробует ее найти.