Небесная черная метка

«Убили!» ворвался истошный крик в мое сердце и в мгновение развеялся дурман, которым проникся, листая мысленно летопись родного края.

— Кого убили? — спросил я растерянно.

— Пашу. Пашу убили… — передо мной стояла его мать, Зинаида Аркадьевна, с воспаленным от горя лицом, с конвульсивно подрагивающим от плача телом.

Она была миниатюрная — мне по плечо — высохшая от горя старушка. Я непроизвольно прижал ее к себе, как родную мать, и она зашлась от плача еще сильнее.

— Утром был следователь. Расспрашивал про Пашу. Сказал, что его вчера обнаружили на обочине проселочной дороги. Мертвого! В крови — алкоголь. В сердце обширный инфаркт, но рядом большой кровоподтек от удара и надломлена грудина… — рассказывала она мне сквозь слезы и всхлипывания. — Следователь говорит, что это несчастный случай. Стоял Пашенька на обочине дороги, голосовал машинам остановиться… может быть, чувствовал, что плохо ему. И рухнул грудью на камень… но не верю я этому, не верю! Это Любка его убила, со своей пьяной сворой собутыльников. Убили за то, что хотел уйти от них, порвать с ними. У него в кармане нашли платочек, а нем несколько грамм золота.

— Золото?! Надо же, все-таки золото… Отчего золото не забрали? Мотив грабежа понятнее и реальнее…

— В том то и дело, что забрали больше! Забрали больше, а этой мелочи не заметили! Он незадолго мне говорил, что наткнулся на заброшенную штольню, металлоискатель сам сделал. Такой, что на самородки реагирует. Походить с таким прибором по отвалам, золотоносные пески, породы не вымывать водой — металлоискателем проверять. При хорошем умении можно найти, что хочешь. И Пашенька нашел! Нашел, миленький мой сыночек. Мы бы смогли все изменить! Я бы закодировала Пашу от алкоголя. Снова купили бы хорошую квартиру. Паша вернулся бы на завод. Он такой умница! У него руки золотые… он один на прежней хорошей работе делал, что другие не могли! В последний раз он принес мне деньги. Сорок тысяч!

— Немало! Пожалуй, смог он что-то в земле-матушке найти…

— Смерть нашел! Теперь эти деньги уйдут на похороны. Мужа схоронила, теперь сын… это Любка! Она совсем башку ему свернула… — И новый приступ плача парализовал ее.

— Это не Любка разум вышибла. Это алкоголь вел за руку целоваться с бедой. Последний поцелуй оказался смертельным….

— Зачем он по оврагам и штольням стал лазить? Один! В лесу неделями пропадал…

Она меня не слышала. Слова теряют смысл, когда бесцеремонно вторгается в твой пошатнувшийся уклад жизни новая сила разрушения, которая довершает и усугубляет собственные промашки и просчеты. У Беды есть свои знаки, по которым она безошибочно выбирает новую жертву.

Хоронили Пашу хмурым ноябрьским днем. В стылом небе кружились редкие снежинки. Ледяной ветер подгонял огромные тучи, приготовившиеся стать снегом. Провожающих в последний путь было немного: Зинаида Аркадьевна с сестрой — тетей Клавой, я со своей верной и заботливой женой и Любка с дочерью Ольгой и четырьмя испитыми личностями с коричневыми опухшими лицами, расцвеченными синяками и ссадинами.

Любка прятала глаза и жестко управляла четырьмя краснолицыми пропойцами, которые оказались добровольной похоронной командой. Все у них как-то не срасталось: могилу выкопали узковатую, веревки, чтобы опустить гроб не оказалось.