Небесная голубизна ангельских одежд

Ударные валютные задания первого полугодия 1932 года надо было выполнять, и руководство «Антиквариата» пожаловалось правительству. В начале февраля 1932 года в Русский музей в Ленинграде и Третьяковскую галерею в Москве пришло письмо из Наркомпроса за подписью зам. зав. сектором науки Вольтера. В нем говорилось следующее:

В связи с чрезвычайно напряженным положением на международном антикварном рынке по сбыту произведений западного искусства музейного значения, Антиквариат по согласованию с Наркомпросом обязан завоевать рынки путем внедрения на его аукционы и отдельные продажи в первые руки произведений русских художников.

Наркомпрос требовал, чтобы директора Русского музея и Третьяковской галереи наметили «высоко качественные, но второстепенные в отношении экспозиции произведения русских художников круга до-передвижников, передвижников и формалистических исканий конца 19 и 20 вв.» и срочно представили списки в сектор науки на рассмотрение и утверждение. Кроме того, Наркомпрос рекомендовал заранее подумать и о том, с какими из уникальных произведений музеи «в случае крайней необходимости могли бы расстаться с наименьшим ущербом»[442]. Списки «уников», или «уникатов», требовалось представить в секретном порядке немедленно. Уже к концу февраля Русский музей выделил около 70 картин и акварели, но «Антиквариат», ссылаясь на «условия рынка», отказался их брать[443]. Возможно, эти произведения, с точки зрения торговых работников, были недостаточно высокого художественного значения. Не доверяя музейщикам, «Антиквариат» добивался допуска своих людей к осмотру собрания Русского музея, в чем и получил поддержку Наркомпроса[444].

В ноябре 1933 года в Русском музее работала бригада Наркомата внешней торговли. После того как представители «Антиквариата» осмотрели запасы Русского музея, заявки торговцев со списками на выдачу произведений русского искусства стали поступать одна за другой[445]. Сотрудники музея сопротивлялись и боролись за целостность своего собрания. Свидетельство тому – жалобы «Антиквариата» в Наркомпрос на саботаж в Русском музее[446]. Музею удалось отстоять некоторые произведения, но акты выдач и сводки свидетельствуют, что «Антиквариат» получил сотни полотен из Русского музея. Часть их была выдана в 1928 году – в начальный год массового экспорта, однако основные выдачи, после относительного затишья 1929–1931 годов, проходили в 1932–1934 годах.

Создается впечатление, что, основательно подорвав мировой рынок произведений западноевропейской живописи, советские торговцы теперь пытались поправить дело продажей работ русских художников. Цены, по которым произведения выдавались из музея, колебались от 200 до 500 руб. за картину, этюды шли по цене от 50 до 100 руб.[447] Однако мировой рынок русского искусства в то время еще не сложился и спрос на этот товар был небольшой. Непроданные полотна возвращались в Русский музей и Третьяковскую галерею[448].

Глава 5. Ликвидация государственного музейного фонда

Государственный музейный фонд был создан в вихре революции и просуществовал до конца 1920-х годов[449]. Его ликвидация стала главным источником формирования товарного фонда икон. Она началась в 1927-м и была объявлена законченной в Москве 1 февраля 1929 года, хотя сверка документов продолжалась до мая[450]. Более десяти лет фонд занимался собиранием, хранением и распределением национализированных произведений искусства. Сотрудники фонда вывозили национальное достояние из разоренных усадеб, дворцов, квартир, церквей, монастырей. В революционные дни бывшие дома аристократии, зачастую вместе с их содержимым, были превращены в хранилища ГМФ. В Москве для этого использовали особняки Гиршмана, Берга на Арбате (Театр им. Вахтангова), Соллогуба, Бобринских, Гучкова, Каткова, Зубалова, Морозова во Введенском переулке, здание Английского клуба на Тверской. К началу 1920-х годов у ГМФ в Москве осталось всего несколько хранилищ: Центральное хранилище в бывшем доме Зубалова на Садовой-Черногрязской, 6; хранилище № 2 в бывшем Английском клубе, хранилище № 3 в бывшем Строгановском училище, а также хранилище в Новодевичьем монастыре, куда в процессе ликвидации московского отделения ГМФ перевезли иконное собрание и где устроили склад госфондовского немузейного имущества Главнауки. В 1923–1924 годах хранилища в Английском клубе и Строгановском училище были закрыты, их содержимое поступило на Садовую-Черногрязскую. Через центральное хранилище в Москве в общей сложности, согласно его отчету, прошло около 140 тыс. вещей[451].