Небесная голубизна ангельских одежд

В СССР нашлись силы, способные предотвратить распродажу национальной культуры. Это смогла сделать оставшаяся русская интеллигенция во главе с И. Грабарем. Вот она и подсунула Торгсину[695] фальшивые, сомнительные предметы, убедив Политбюро (! – Е. О.), что Запад ничего не поймет.

Тетерятников считал, что Грабарь и его единомышленники очистили дореволюционные собрания и музеи от подделок и продали их как шедевры за рубеж. Это, по его мнению, был подвиг интеллигенции, благодаря которому удалось сохранить иконные шедевры в России. Считая, что раскрыл тайный патриотический замысел Грабаря, Тетерятников назвал его соавтором своей книги об иконах Ханна. Ирония заключений состояла, однако, в том, что спасители шедевров, наводнив Запад подделками, создали искаженный образ русской культуры, подорвав мировой авторитет русской иконы. Интеллигенция, по мнению Тетерятникова, сознательно пошла против своей совести.

Тетерятников придумал «теорию» о заговоре Грабаря в начале 1980-х годов, находясь в США, вдали от архивов, руководствуясь лишь своей фантазией. После возвращения в Россию у него появилась возможность поработать в архивах, но, видимо, он искал лишь подтверждение своим априорным построениям, отметая все, что им противоречило. Архивные документы и исторические факты, проанализированные в этой книге, опровергают умозрительные заключения Тетерятникова.

Прежде всего следует сказать, что отправной момент в теории Тетерятникова, а именно то, что практически вся коллекция Ханна была собранием подделок, не находит подтверждения. В коллекции Ханна были иконы, которые действительно со временем получили более поздние датировки, но были и те, что сохранили свою атрибуцию. Несколько икон со временем по разным причинам прошли лабораторное исследование, результаты которого не опровергли их датировку. Более того, в этой коллекции были иконы, которые в наши дни находятся в уважаемых частных коллекциях, выставлялись в России на выставке шедевров древнерусской живописи в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, а также те, что за крупные суммы выкуплены российским правительством и подарены храмам России. Обо всем этом будет рассказано в следующей части книги (см. также прил. 15).

Вызывает сомнение и оценка личности Грабаря в интерпретации Тетерятникова. Роль Грабаря в организации первой заграничной иконной выставки, а именно его борьба за отбор наиболее ценных икон из музеев при отсутствии твердых гарантий их возвращения, его коммерческие планы развертывания мирового иконного рынка и стремление потрясти Запад открытием древнерусского искусства не вяжутся с образом Грабаря в теории Владимира Тетерятникова – героя, оберегающего российские музеи от потери ценных икон и наводнившего мировой иконный рынок фальшивками, тем самым мистифицировав представления о русской культуре на Западе.

Из теории заговора Тетерятникова следует, что отбор икон из музеев на продажу находился в руках горстки людей – Грабаря с небольшой группой единомышленников. Факты же свидетельствуют о том, что в процесс отбора икон для передачи в Госторг и «Антиквариат» были вовлечены сотни людей, причем в каждом музее разные. Кроме того, эксперты, которые отбирали иконы, не только представляли интересы музеев, но и являлись сотрудниками «Антиквариата». Последующий рассказ покажет, что, отбирая иконы в Третьяковской галерее, специалисты, работавшие на «Антиквариат», ратовали не за интересы музея, а за интересы торговцев, занижая цены на иконы, назначенные экспертами Третьяковской галереи. То, что в отбор икон были вовлечены сотни людей, представлявших интересы разных учреждений, не позволяет признать, что они действовали единым фронтом в защите интересов российских музеев. Более того, рассказ о подготовке иконной выставки свидетельствует о расколе в рядах интеллигенции, где, кстати сказать, именно Грабарь в противовес патриотическому сопротивлению представителей интеллигенции ратовал за вывоз наиболее ценных икон за границу.

Огромное количество икон, отобранных на продажу (прил. 10), не позволяет даже в силу здравого смысла признать их все фальшивками. Ведь речь идет даже не о сотнях, а о тысячах икон. С учетом того, что собрания Государственного музейного фонда и музеев, из которых формировался советский экспортный фонд, пополнялись поступлениями из разоренных церквей, музеев и частных коллекций, трудно поверить, что «зараженность» дореволюционного иконного фонда подделками была столь высока. Проведенное исследование показывает, что в экспортный фонд попало немало икон музейного значения.