Небесная голубизна ангельских одежд

Но выход нашелся, и довольно скоро, а именно: сделать так, чтобы Музей Виктории и Альберта получил иконы не напрямую от советского правительства, а через посредника. Им стал специально созданный для организации выставки независимый Британский комитет, в который вошли директора британских музеев, президент Королевской академии, видные британские художники, архитекторы, искусствоведы, историки, экономисты, журналисты, общественные и религиозные деятели. Идею с посредничеством Маклагену в мае 1929 года предложил издатель «Ежегодника Европа»[732] в Лондоне Михаил Семенович Фарбман (Michael Farbman, 1880–1933)[733]. Он жил в Лондоне, но часто и подолгу бывал в Москве. Роль Фарбмана в проведении лондонской выставки трудно переоценить. Он стал ее инициатором, организатором, посредником между Лондоном и Москвой. В Британском иконном комитете Фарбман исполнял обязанности секретаря и казначея и занимался всей оперативной работой, изданием каталога, плакатов выставки, оплатой счетов. Во многом благодаря его энергии и настойчивости по итогам лондонской выставки вышло богато иллюстрированное научное издание «Шедевры русской живописи»[734].

В осуществление плана Фарбмана 16 июля 1929 года Британский комитет[735] в лице его председателя Мартина Конвея (Martin Conway, 1856–1937) обратился к советскому руководству[736] с просьбой предоставить иконы для выставки и взял ответственность за ее проведение на себя, так что формально Музей Виктории и Альберта не был замешан в «связях с коммунистами». Дело было шито белыми нитками, но такой вариант устроил Министерство просвещения Великобритании, давшее добро на проведение выставки. Позже, когда Свидерский из Наркомпроса в Москве стал настаивать на том, чтобы советскому правительству на титульном листе каталога выставки было отведено почетное место, руководство Музея Виктории и Альберта насторожилось и потребовало найти «правильную формулировку»[737]. В результате британской осторожности титульный лист лондонского каталога отличался от немецкого и венского, в которых на титульном листе прямо сказано, что выставка организована Наркоматом просвещения РСФСР[738]. Из титульного листа лондонского каталога следовало, что роль советского правительства состояла не в организации выставки, а только в передаче икон Британскому комитету, который в свою очередь передал иконы Музею Виктории и Альберта. Большинство современников да и исследователей нашего времени не заметили бы разницы или посчитали бы расхождения в титульных листах немецкого и лондонского каталогов несущественными, на деле же благодаря этой казуистике лондонская выставка состоялась. Впоследствии и американские музеи, которые принимали иконную выставку, прибегли к той же уловке. Роль Британского комитета в США сыграл Американский Русский институт.

Посредничество Британского комитета удовлетворило руководство Музея Виктории и Альберта[739] и государственных бюрократов – хотя премьер-министр все-таки отказался открыть выставку, – но не могло успокоить антисоветски настроенных британцев. Вокруг выставки в Лондоне разгорелись нешуточные дебаты. Эхо споров слышно в статье Мартина Конвея, председателя Британского иконного комитета и директора Имперского музея военной истории. Вызывающе и категорично он писал:

Исследователи искусства, как таковые, никоим образом не связаны с политикой. Для них не имеет значения, правит ли царь или Советы. Нас не интересует, откуда поступили произведения, которые вызывают наш интерес или требуют нашего изучения. ‹…› Перед тем как открылась выставка (в Лондоне. – Е. О.), я получил письма от некоторых почтенных и благочестивых людей, которые желали гарантий, что ни одно из выставленных произведений не было украдено у отчаявшихся монахов и церковных общин. Я не смог им ответить. Произведения остаются все теми же независимо от того, как они были приобретены. Украденная «Мона Лиза» оставалась все той же «Мона Лизой»[740].

Следуя тому же принципу «нападение есть лучшее средство защиты», Конвей продолжал: