Небесная игрушка

– Ты просто не понимаешь, – ответил ему Эван Паркер, снова пододвигая чек ближе Джорджу, – я попробую разъяснить тебе. Джонатан Майерс, да будет земля ему пухом, был, судя по всему, гений от физики, раз в одиночку сумел провернуть такое дело. Выгори оно у него, весь мой бизнес, да и не только мой, а у всех, кто имеет дело со случайностью – букмекеров, страховщиков – пошел бы прахом. Ну, скажи, кто бы пошел на бега, если бы уже точно было известно, какая лошадь выиграет? Кто бы пошел на бейсбольный матч, если бы все заранее знали перипетии игры? Кто бы страховал судно, зная, что оно счастливо доберется в порт назначения? А такие, как он, рождаются не чаще, чем раз в тысячу лет… Я плачу тебе за свое спокойствие, за то, что в результате твоих расследований теперь я точно знаю, что как минимум сорок последующих поколений Паркеров будут заниматься страховым делом, не опасаясь, что в это время кто-то придумает то, что уничтожит дело их жизни…

…С той поры минул год.

– Дорогой, нас приглашают завтра в гости, на день рождения, – в один из дней, сидя в своем кабинете, услышал Джордж слова Карен, жены, которая в это время находилась в соседней комнате.

– А, это от той милашки Ирмы, твоей кузины? Старой девы, живущей в Юджине, которая никак не может найти мужа, поэтому приглашает всех подряд, надеясь подцепить на крючок кого-нибудь? – иронично спросил он.

– Джордж Энистон! – разгневанный голос жены, которая всегда, когда дулась на него, звала его именно так, по имени и фамилии, – раздался уже из двери его кабинета.

– Что, дорогая? – спросил он, живо поворачиваясь к ней и вставая с вертящегося кресла.

– Джордж Энистон! Ты напрасно оскорбляешь мою кузину! – голос Карен был наполнен обидой, – ей исполнится…

– Ну вот, обиделась, не поняв шутки, – засмеялся Джордж и, быстро подойдя к Карен, поднял ее на руки, – я прекрасно знаю, что ей исполняется всего двадцать лет, что она учится в Университете Орегона и поэтому живет в Юджине, и что никакая она не старая дева!

– Отпусти, медведь, – она уперлась ему руками в грудь, но он не отпускал ее до тех пор, пока не получил прощающий его поцелуй. Только тогда он поставил ее на ноги.

– Конечно, мы завтра поедем на день рождения, – сказал он, – но прежде я бы хотел заехать еще кое-куда…

Они на новой машине, купленной взамен сгоревшей, выехали за три часа до назначенного кузиной времени. Джордж не говорил, куда он еще хочет заехать, и Карен не спрашивала его об этом, как не спрашивала, для чего на заднем сиденье лежит небольшой букетик цветов. Она была немного озадачена, когда уже на подъезде к Юджину Джордж свернул на дорогу, ведущую к одному из кладбищ. Остановив машину, он открыл дверь, помог Карен выйти из нее и, захватив с собой букетик, направился по аллее между памятниками в известном ему направлении. Карен молча шла рядом, рассматривая небольшие надгробные плиты. Наконец Джордж остановился у одной из них. «Джонатан Майерс» – прочитала надпись на ней Карен.

– Он что, один из твоих родственников, умерших всего год назад? – спросила она, – ты никогда не говорил, что у тебя есть родственники в Юджине.

– Нет, это не мой родственник, – ответил Джордж, положив цветы на надгробие, – под этой плитой лежит необычный человека, который хотел и мог открыть для каждого человека все тайны прошлого и будущего, но которому из-за нелепой случайности не суждено было сделать это.

– А, это тот физик, чей дом взорвался, лишив тебя машины и едва не лишив меня мужа? – спросила Карен.

Джордж утвердительно кивнул головой.

– Ответь, Джордж, – вдруг спросила она, – а если бы у него все получилось, разве мир бы не изменился?

– Конечно, я думаю, он стал бы немного другим, – через паузу ответил он.

– Но каким бы он стал, ты когда-нибудь думал? Ты только что сказал, что он открыл бы для каждого человека все тайны. Но каким бы ужасно скучным стал бы этот мир! В нем не осталось бы загадок, того, что составляет основу жизни! Зачем напрягаться, если ты точно знаешь то, что случится завтра, послезавтра, через год, через десять лет? Разве ты наделал бы тогда эту кучу милых глупостей, добиваясь моей руки? Знать, что завтра ты подойдешь и поцелуешь меня один раз ровно в девять часов семнадцать минут. Не в девять часов и пятнадцать или двадцать одну минуту, а именно в семнадцать минут! Или сшить шикарное платье, одеть его и прийти на вечеринку, и Сондра Бертрэм при виде его не упадет в обморок от зависти, потому что она знала, что я приду именно в таком платье, и я тоже знаю, что она знала это! И как ужасно знать день своей смерти, и своих детей, и соседей… Нет, я ни за что не хотела бы жить в таком мире, где на все готов ответ, – тихо добавила она.

– Да ты, оказывается, философ, и растешь быстрее бамбука в моих глазах! – улыбнулся Джордж.

– Джордж Энистон! Если я блондинка, это еще не повод…