Небесная колея (сборник)

Свердловск, университет, журфак. Маленький деревянный домик, какие еще кособочились тогда на улице имени Степана Разина. Двор, сараи, поленница…

Первый курс посылают на картошку, и как раз в сентябре мне исполняется семнадцать. Пробую на вкус самостоятельную жизнь. Нас было три подружки – однокурсницы-медалистки: Валя Рощина, Римма Буркова и я. До сих пор сохраняем дружеские отношения, хотя все давно на пенсии. Сколько воды утекло! Римма живет в Самаре, а Валентина, поработав на тюменском севере, и вовсе уехала в теплые края, на Кубань. Но перезваниваемся, обмениваемся электронными письмами: современные же люди…

Давно исчезли те домишки. Большие панельные и кирпичные многоэтажные красавцы выросли на том месте… Меняется жизнь. И уже страна зовется по-другому…

Тут уже менялись не планы и программы отдельных Личностей. Изменения шли на уровне эгрегоров. Перестройка – это разборки между Демонами Государственности.

Третий дом. Общежитие университета. Общага универа, как мы тогда его называли.

Старшие курсы. Мы чувствовали себя почти профи. Я проходила практику в многотиражке на Уралмаше, потом – в Москве, в «Комсомолке». Украдкой делала фотопортреты Василия Пескова и других мэтров. Мечтала о путешествиях на кораблях по морям-окиянам, командировках в дальние края… Не поверите, собиралась выпускать журнал на Марсе.

До Марса дело не дошло, но по стране я хорошо покаталась и по морям, по волнам – тоже. Короче, нагадала себе лихой экстрим.

Но до исполнения мечтаний надо было подождать еще несколько лет.

Четвертый дом. Архангельск. Сначала коммуналка, комната на троих. Три выпускницы журфака приехали из Свердловска в Поморье. Ольга Щербинина и Надежда Плаксун стали работать в партийной газете «Правда Севера», а я – в областной молодежке «Северный комсомолец».

Все трое через несколько лет уехали. Ольга сейчас живет в Питере, литературный критик, эссеист. Я и Надежда вернулись на Урал. Надя перешла на телевидение, вела передачи по культуре.

Не скажу за своих однокашниц, но в моем сердце север остался на всю жизнь. Морская душа нашла здесь себя… В самую первую командировку редакция отправила меня в Баренцево море с рыбаками на траулере… Я была рада-радешенька! Хотя морская болезнь хорошо меня потрепала.

Думаю, в одной из прежних жизней я наверняка была моряком. Может быть, служила на испанском корвете или жила в Англии и ходила в дальние плавания…

Спустя годы, уже в 80-х, еще не раз бывала в командировках на гражданских и военных судах и даже прошла по Севморпути от Архангельска до Хатанги, вокруг самой северной точки страны – мыса Челюскина… Журналисты там были редкими гостями…

До сих пор с особым чувством иногда надеваю на себя теплую тельняшку… И во снах я снова и снова то на берегу, то на палубе корабля…

Полагаю, почти каждый человек может хотя бы приблизительно определить, кем был, где жил в предыдущих воплощениях: по снам, странным дежавю, оговоркам, особенно сильным пристрастиям… Кому-то дается талант к языкам, кто-то быстро осваивает физику или с легкостью – игру на музыкальных инструментах. Человек в новой ипостаси как бы использует опыт, уже накопленный прежде, если, конечно, это не растущая, молодая, только что пришедшая в тело душа, а та, что имеет солидный багаж предыдущих воплощений.

Пятый дом. Редакция выхлопотала мне комнату с печкой в двухэтажном деревянном доме недалеко от реки Двины. В наши дни там стоит огромный морской вокзал. Холодная, вечно несущая свои стальные воды, родная моя река!

Улица Правды, 5. Длинный коридор, двери: одна, другая… За каждой – старушки: северянки, мастерицы.

Эту мою первую собственную комнату с двумя окнами, выходившими на дровяники, я обставляла с любовью.

Высокий стеллаж. Собрание сочинений Шекспира. Журнальный столик.

Столешница на двух чемоданах… На стене рисунок углем…

И звучала здесь музыка Стравинского. Запоем читали мы с подругами тогда еще запрещенные стихи Мандельштама, напечатанные на папиросной бумаге, тексты Солженицына…

Отсюда я моталась в командировки по лесхозам, поселкам, с моряками в загранку! Англия, Франция, Германия: Восточная и Западная… Тогда я получила премию имени Аркадия Гайдара Архангельского отделения Союза журналистов. Значок дали – с портретом писателя, выгравированном на кости. До сих пор горжусь!

В «Северном комсомольце» были напечатаны не только мои большие путевые очерки, но и первые маленькие рассказы: о горящих поленьях, чайнике и добром щенке…

Поморье я полюбила навеки, как и волшебство полярных сияний… Позднее напишу повесть о душе моря, девушке Агнессе, и ее брате Ветре.

Русский духовидец Даниил Андреев в своих произведениях говорит о могучих суровых стихиалиях Арктики. Думаю, в те годы я подружилась с этими великими природными духами…

Однако оттепель уже заканчивалась, хотя мы еще жили дыханием свободы… Шестидесятники! Мы и были шестидесятниками!