Небесная лыжница

Роберт мылся под душем, как никогда, долго. Горячая вода нещадно секла тело. Она, как ни странно, усмирила отчаянье и развеяла скорбь. Вода очищала. Мозг — от пьяного дурмана, а тело от преждевременной усталости, которая губит всех нервных людей. Когда Роберт выключил оба крана и надел халат, прежние беды и проблемы показались ему почти ничтожными. Чувство одиночества и неудовлетворенности миром? Господи, как это знакомо: банальнейшие проявления комплекса неполноценности. Угрызения совести? Чушь все это... Пусть мир содрогается от стыда за свое ничтожество. Он, Роберт, не хуже других. Может, даже лучше. По крайней мере у него в душе осталось хоть несколько капель сострадания. Неизвестно, правда, — зачем...

Роберт оделся и, чувствуя себя обновленным, решил зайти к биохимику.

«Надо извиниться и приободрить толстяка. Мы одной веревочкой связаны... — думал он по пути. — Нечего и нечем мне кичиться. Мой монстр не лучше, а может, и похуже, чем генная бомба Оливера...»

У знакомой двери Роберт остановился, поднял руку, чтобы позвонить.

Он не успел коснуться кнопки звонка — за дверью грянул выстрел.

Роберт рванул дверь и замер от ужаса: посреди комнаты, уткнувшись головой в лужицу крови, лежал Оливер. Рядом валялся пистолет.

«Он все-таки послушался моего совета, — внутренне содрогнулся Роберт. — Он нашел свою бетонную стену, за которой нас уже не мучают угрызения совести... Впрочем, может, Оливер только ранен и ему еще можно помочь?»

Роберт перевернул тело. Пустые глаза биохимика глядели сквозь Роберта и весь этот мир в запредельные далн. Роберту показалось, что в них застыло удивление. По-видимому, в последний миг жизни, уже заглянув туда, Оливер понял: нет никаких запредельных далей, миров, сфер... Ничего нет там. Все. здесь, только здесь!

ВСТРЕЧА НАД ОКЕАНОМ

Планер набрал высоту, и Роберт выключил мотор. Небо сразу как бы подступило ближе, а когда он открыл фонарь кабины, то и заговорило: запело едва слышно в элеронах и плоскостях, зашумело свежим ветерком, негромко забренчало струной антенны.

Планер, ведомый автопилотом, шел широкими галсами вдоль берега океана. Затем Роберт направил его к Опухоли, над которой почти постоянно громоздились облака, и легкая машина стала то взбираться на восходящие токи, то скатываться с них, будто санки, в воздушные ямы.

Время уходило, и солнце повернуло ближе к западу, клонясь за черту окоема. Оно вызолотило тучи и землю, руки Роберта, и он улыбнулся, вспомнив, как боится полковник Хьюз мифического вируса «3», обитающего в зоне Опухоли.

«Пора домой, — подумал Роберт. — Я в самом деле спятил: методично и целеустремленно ищу в небе свои алкогольные галлюцинации. Надо будет проконсультироваться у Эвелины...»

Он взялся за штурвал, и тут в разрыве туч, в молочной дымке, соединяющей две небесные крепости, мелькнуло что-то черное.

Лыжница!

Роберт включил мотор, бросил машину в крутой вираж.

«Она! Значит, то не было наваждение. Кто бы она ни была — она существует. Реальная, живая, такая красивая и... испуганная».

Девушка в черном свитере заметила планер и резко свернула в сторону, намереваясь спрятаться в недрах ближайшего облака. До нее было не больше полутора километров.

— Нет, милая, — прошептал Роберт, сжимая штурвал. — Я не дам тебе уйти. Хватит меня дурачить.

Он быстро настиг беглянку, но в последний момент лыжница вновь обманула его: нырнула вниз, и Роберту пришлось делать новый вираж.

— Не бойся меня! — крикнул он, привстав. — Не убегай, слышишь!

Теперь он следил за каждым движением девушки и вскоре, бросая планер из стороны в сторону, догнал ее.

— Куда же ты? — опять крикнул он. — Постой!

Лыжница обернулась на бегу, взмахнула рукой, будто хотела ударить преследователя или бросить в него камнем. В следующий миг она поскользнулась (господи, ну как можно поскользнуться в небе?) и упала на крыло планера.

Роберт схватил ее за руку.

Планер качнуло вправо, но автопилот тут же выровнял машину. Девушка рванулась, чтобы высвободиться. Внезапный и нелогичный страх за нее — свалится! вот сейчас свалится! — сжал сердце Роберта, и он заорал, удерживая ее уже двумя руками:

— Тебе что — жить надоело?! Упадешь!

В гневных глазах девушки мелькнула тень удивления. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она никак не могла отдышаться — жадно хватала ртом тугой встречный воздух, задыхалась.

— Дурак, — наконец прошептала она и снова попыталась высвободиться, но уже не так резко и настойчиво. — Некуда мне падать, понял? Отпусти меня!

Роберт молчал. Он даже глаза прикрыл, стараясь, чтобы руки его не сделали больно небесной лыжнице, чтобы они заговорили ее страх.

— Вы стервятники. — Девушка заплакала. — Вы хуже стервятников. Тем падали хватает, а вам живых людей подавай. Зачем, ну зачем ты охотишься за мной?

Ладонь у лыжницы была горячая, чересчур горячая.

— Послушай, — сказал он, — разве так охотятся? Да, верно, я искал тебя. Искал — это верно. Я думал — ты сон или мираж. Или привидение. Я тебя через иллюминатор первый раз увидел, помнишь? Ты испугалась тогда...