Небесная музыка. Луна

- Девушки не должны звать парней на свидание, - морщит носик Лилит.

- Ты слишком консервативна, - замечаю я. Оборачиваюсь и вижу, что позади, в десяти шагах от нас, идет та самая сероглазая девушка в больничной маске. Забавно – на нас одинаковые плащи.

- А ты когда-нибудь звала парней на свидание? – спрашивает насмешливо она.

- Нет, - пожимаю я плечами. – Но это потому, что мне никто настолько сильно не нравился. Если я вдруг в кого-то влюблюсь, то будь уверена, он от меня не уйдет.

- А Лестерс тебе понравился? – почему-то спрашивает меня подруга.

- Внешне он ничего, - задумчиво отвечаю я. – Но мне кажется, он слишком много играет. Не живет собственной жизнью.

- Почему ты так решила? – говорит Лилит.

И я рассказываю ей про то, как он вдруг ни с того ни с сего вжился в образ полицейского, когда поймал папарацци с камерой. Это было забавно.

- Говорят, что прежде чем сыграть главную роль в «Беглеце», Лестерс полгода готовился к ней. Занимался физической подготовкой, изучал полицейские нравы, часто бывал в участке, даже ездил с патрульными на вызовы.

- Даже так? Забавно.

- Есть такое, что актеры забывают выйти из образа, - кивает Лилит, оглядывается и шепчет весело:

– Слушай, а та девушка все еще идет за нами. Что ей нужно?

- Просто идет той же дорогой, - отмахиваюсь я.

Начинается солнечный дождь – он редкий, но крупный, и я надеваю капюшон. Незнакомка - тоже

- Если ты наденешь маску, как она, вас будет не отличить, - хихикает Лилит, и я шутки ради делаю это.

Когда мы выходим на шумную 111-ой улицу, я оглядываюсь и понимаю, что сероглазая все еще идет за нами, но стараюсь не брать это в голову – может быть, ей просто по пути с нами. А Лилит шутит, что она – моя ненормальная сталкерша.

А потом меня вдруг хватают чужие сильные руки, и я слышу, как испуганно кричит рядом Лилит. Не понимая, что происходит, я изо всех сил пытаюсь сопротивляться, отбиваюсь, кричу, как ненормальная, машу руками и ногами, понимая, что если не вырвусь сейчас, не вырвусь никогда. Но не успеваю я опомниться, как оказываюсь в какой-то машине. По обе стороны от меня – все те же крепкие мужчины в черных костюмах. Они держат меня, не давая вырваться, и я кусаю одного из них до крови. А потом мне на лицо набрасывают платок с какой-то едкой пахучей жидкостью, и мои глаза сами собой закрываются. Я теряю сознание.

Свет меркнет, тьма заполняет разум.

Я тону в пустоте.

Падая, я успеваю стать белым светом,

Взлетая – собираю всю тьму в ладони.

А растворяясь в пространстве безбрежном где-то,

Хочу лишь одно – чтоб ты мою тень запомнил.

Глава 4

Пепел погасшей луны

- Небо – это свобода. И я хотела бы быть как небо. Делать то, что хочет мое сердце, а не чужой разум. Жаль, я больше не ребенок, чтобы просить у него помощь.

*к горизонту падает звезда, оставляя за собой

тонкий шлейф света*

Диана не может понять себя.

Она стоит перед огромным зеркалом в одной футболке с широким воротом и смотрит на свое отражение. Сначала ее немигающий взгляд направлен на лицо: фарфоровая кожа, прямые брови, уставшие пепельные глаза с поволокой, окаймленные серыми ресницами, аккуратный нос, пухлые бледно-розовые губы (посредине нижней – тонкая трещинка). Затем взгляд скользит вниз, по хрупкой гибкой фигуре, которую она считает неженственной, останавливается на солнечном сплетении, а после опускается к тонким ногам с выпирающими коленками, чтобы вновь – уже резко – подняться к груди.

Во взгляде Дианы нет любви. И у ее отражения – тоже.

Она задирает футболку, обнажая плоский живот и частично – грудь. Под грудью видна черная затейливая татуировка в форме расцветающего лотоса, от лепестков которого в обе стороны отходит нежное кружево. Над лотосом восходит полумесяц, а вниз по бледной коже тянутся изящные ажурные цепочки. Узор подчеркивает изгибы груди.

Татуировке всего пару дней – кожа вокруг все еще покрасневшая, и Диана все еще чувствует зуд на коже. До сих пор слабо кружится от чуть повышенной температуры голова, как будто бы она выпила коктейль, но Диане все равно. Она безразлична к боли и недомоганию. И бесконечно рада, что сделала татуировку втайне от всех и в тайном, почти интимном месте. Она считает, что это – ее главное украшение, скрытое от чужих глаз.

Диана смотрит на татуировку, касается ее кончиками тонких пальцев, проводит по кружеву и цепочкам, улыбается. Ей безумно нравится то, что она набила на себе в салоне тату-мастера, сделав вид, что поехала на девичник к Джоэлле. И пусть мастер работал с ней несколько часов подряд, и боль была такая, что из глаз катились слезы – но это того стоило! Диана мечтала об этом.

И никто никогда не узнает, что она сделала со своим телом.

Отец не узнает.