Небесная подруга

В голосе Тернера даже сейчас хватало властности, чтобы поднять жильцов с постелей. Запах довершил остальное, и за несколько минут мы очистили здание. Тернер убедился, что никто не стал геройствовать и не последовал за нами в дом, а я взял канистру с бензином и разлил ее содержимое по полу на третьем этаже. Я ничем не рисковал — обугленные тела не опознают. Ни звука из комнаты, за дверью гудела пустота, как черный ветер или шум моря в ракушке. Я пропитал бензином носовой платок, взял фонарь и стал спускаться по лестнице. Тик-так, щелкало сердце, как лезвие ножа о камень, заглушая оцепенелые мысли.

Черный ветер усилился, ледяная музыка тихо зазвучала в пустой галерее, словно мертвый менестрель с лютней, сделанной из костей и волос, запел песню ненависти под черной луной. Я понял, что Розмари там, прежде чем увидел ее, ощутил ее дыхание у своего уха, обернулся — и посмотрел ей в лицо.

Боже, это лицо!

Восторг…

Тик-так…

Джо теряет равновесие и опирается ладонью о стену, чтобы не упасть. К нему постепенно возвращается ночное зрение. Он ждет, пока земля перестанет уходить из-под ног, и пытается рассуждать логически. Снова и снова в памяти звучат слова Джавы.

«Я перерезал старому дураку глотку».

Дверь охраняет оборванный мальчишка, похожий на тощего гнома-стражника. Рассеянный тусклый свет озаряет его бледное лицо. Волосы Джинни сияют в сумраке. Она смотрит во тьму, и ее глаза — как два провала.

Джинни кажется бесплотной, ее прозрачная фигурка соткана из дыма. Джо гладит ее руку, но девушка не отзывается. Он смутно понимает: где бы она ни была, она не здесь.

— Джинни!

Он чуть не плачет. Она замерла, погруженная в себя. Огромным усилием Джо заставляет свое застывшее тело двигаться. Темнота давит на него, как камень. Ужас толкает его вперед, когда он переступает порог и чувствует на шее холодное дыхание маленького оборванца. Но мальчишке велели стеречь дверь, и он повинуется, несмотря на голодный оскал и недовольное бормотание. На кухне темно, Джо почти ничего не видит, пробираясь к груде одеял под окном. Пахнет пылью, застарелой грязью и болезнью — страшной болезнью. Так же пахло в больнице, где умер дедушка, так же пахла старуха с шариками на ярмарке много лет назад. Джо душит страх, затаившийся внутри с детских времен. Он борется с этим страхом, от которого перехватывает горло. Сон — или воспоминание о сне — возвращается так ясно, что на мгновение Джо забывает, кто он и где находится.

Тик-так…

Тик…

Дверь открывается, и Элис поднимает пистолет, помедлив лишь на секунду — вдруг это Джо. В комнату льется свет, целая радуга: розовый, голубой, желтый, зеленый. В ноздри ударяет пряный запах: похоже на арахис, печеные яблоки и сахарную вату. На секунду Элис забывает, где находится, и едва помнит, кто она такая. Смотрит на себя и видит (грязные джинсы порваны на коленях, линии на ладонях окрашены кровью, трикотажная рубашка измазана копотью, пистолет ходит ходуном в трясущейся руке) пряди темных волос, спадающие на плечи, чистую индийскую юбку. Элис совсем теряет ориентацию и хмурится, пытается что-то вспомнить… На ее плечо ложится рука. Ласковый голос говорит:

— Пошли, Элис. Все в порядке, ты просто на минутку отключилась.

— Джо?

Он усмехается, отводя длинные волосы с глаз.

— А кто ж еще. С тобой все в порядке? Тебе тут предсказывали судьбу, и ты потеряла сознание или вроде того. Жарко, наверное. Пойдем, я куплю тебе мороженое.

Элис нахмурилась.

— Мне предсказывали судьбу?

— Да. Ты что, не помнишь?

Она покачала головой.

— Через минуту-другую все пройдет! — говорит цыганка и улыбается.

Она кажется странно юной в неоновом свете. Отблески ярмарочных огней играют на ее рыжих волосах.

Странно, что она рыжая, рассеянно думает Элис. Я-то считала, что все цыгане темноволосые. На левой скуле у цыганки татуировка в виде птицы, пугающе реалистическая.

— Ну как ты? — заботливо спрашивает Джо. — Может, хочешь домой?

Элис качает головой, пытается сосредоточиться, выдавить улыбку.

— Нет, все в порядке, — говорит она.

Потом смотрит на Джо и удивляется: зачем в этот влажный и жаркий летний вечер он надел пальто?

Тик-так…

Тернер неловко ворочается под грязным одеялом, ощущая во рту металлический привкус крови. Сны сползают с него, как кожа со змеи.

Ему снилось, как сменяют друг друга ночные создания, потом он чуть не дотянулся до руки Джо, но тот растворился в сияющем эфире. Тернер слабо улыбается запекшимися, покрытыми кровавой коркой губами и снова теряет сознание.

Тик-так…

Тик…

Я уже говорил: Розмари всех нас сделала детьми. Мы бессильны перед ее могуществом, как младенцы. Она упивается нашими ребяческими кошмарами — питается ими. Она ведьма из пряничного домика, великанша, злая королева, голодный волк, чудовище, таящееся в подземелье или в сердце. Это ее защита и единственная радость — превращать нас в детей, скованных детскими страхами и детской верой.