Небесная тропа

– Зачем ты все это придумал, глупец?

– Ничего придумать нельзя. Просто одни люди знают больше, другие меньше.

Фарн расхохотался, и, высунув из рукавов остро отточенные сабли-когти, бросился на противника. Но опять, как при первой схватке, промахнулся – когти впились в камень Столетней башни. Фарн повернулся и вновь бросился в атаку. В этот раз бросок его был точен. ЭРик успел мечом отразить удар, но его самого выбросило в просвет между зубцами.

Но он не упал – цепкие пальцы ухватили его за шиворот и ЭРик повис в полуметре от стены. Юноша скосил глаза и увидел пестрые крылья Кайроса, веселые, с хитрым прищуром глаза и развеваемый ветром черно-белый чуб.

Кайрос облетел башню и поставил ЭРика подальше от Фарна.

– Эй, Фарн, говорят, ты не любишь ничего крылатого! – крикнул Кайрос и, довольный своей шуткой, взмыл вверх.

– Все равно я тебя придавлю! – прошипел Фарн и вновь кинулся на противника.

Несколько секунд, долгих как вечность, они рубились – кривые, но короткие сабли Фарна против ЭРикова меча. Искры сыпались, летели проклятия, ЭРик успевал отбивать удары, но никак не мог сделать выпад. С каждым ударом он двигался быстрее. Фарн – тоже. И вдруг – дзинк! – клинок переломился, как стеклянный, возле самой гарды и в деснице ЭРика остался ни на что не пригодный обломок.

– Слабовата у тебя фантазия! – расхохотался Фарн и извлек из кармана ключ от старинного замка – тот самый, что прежде видел ЭРик в сундуке у мамы Оли. – Знаешь, что это, глупенький? Нет? Видишь это навершье? Так вот – это острие заговоренного клинка, и если я всажу его тебе в брюхо, ты никогда больше не воскреснешь. Ничья, даже самая преданная любовь, не вызовет тебя из небытия. Ну что? – Фарн медлил, наслаждаясь своим торжеством.

ЭРик шагнул назад – если он спрыгнет с башни, Кайрос подхватит его вновь. Или не подхватит?..

– ЭРик! – окликнул его кто-то.

Он повернулся. У входа на крышу стоял Станислав Крутицкий.

– Держи! – и шпага, сверкнув на солнце, описала дугу и сама скользнула в ладонь ЭРика.

Острие было отломано, зато клинок длинен – вполне хватит, чтобы снести голову. Фарн попятился. Неужели испугался? А клинок в самом деле хорош – легок, удобен, и будто тянет бойца за собой. Теперь ЭРик был куда проворней Фарна. Первый же взмах дарованной шпаги – и коготь со звонном переломился. Фарн еще пытался бороться, он то ускользал, то размахивал вторым когтем, надеясь выиграть время, чтобы вырастить разящее оружие вновь, но не успел. ЭРик вскочил на зубец и оттуда бросился вниз, вложив в эту атаку всю дарованную Анастасией силу. Фарн парировал удар когтем, но клинок срубил его легко, как гнилую ветку, а следом и сам Фарн распался на две половины, выплеснув из вен поток густой черной крови.

– Ну что ж, когда мы вернемся, то уже не повстречаемся с ним, – прошептал ЭРик. – Как вы сюда попали?

– Вы позвали меня, и я пришел. Ведь это ваш мир, значит, здесь может появиться любой, кого вы захотите видеть.

– Да, и те, кто умерли, тоже, – прошептал ЭРик.

Штабс-капитан понял его мысль.

– Нет, этого делать нельзя! Если мадмуазель Татьяна появится здесь, то обратной дороги в реальность уже не найдет.

– Тогда… – ЭРик вопросительно глянул на деда.

– Именно так. Вы должны отправиться в ее мир. Это единственный шанс.

Штабс-капитан наклонился и сорвал с шеи Фарна серебряный крестик. Помедлил и… надел его ЭРику на шею.

– Вот почему Фарн все время был впереди или рядом, – сказал Станислав Крутицкий. – Он всегда завладевает самым дорогим, а потом крутит человеком, как куклой.

– Именно с ним вы дрались на дуэли?

– Они все похожи друг на друга, и все носят одно и то же имя. – Штабс-капитан протянул руку. – Верни мне клинок. В ближайшее время он тебе больше не понадобится.

Глава 7

Мир рушился.

Сначала ЭРик не мог понять, что происходит. Собор, царящий над площадью, плыл. Покачивался, как на волнах, и медленно опускался, будто не было под его махиной дубовых свай, будто так и стоял он безопорно на податливой топкой земле, и земля эта его поглощала.

ЭРик приземлился возле парапета Синего моста. До собора еще предстояло добраться. Юноша почувствовал, как по спине пробежал озноб: если он не успеет, то погибнет вместе с Танчо. Он изо всех сил стиснул в руке талисман. Обычная коробка превратилась бы в комок исковерканной жести – эта лишь спружинила под пальцами.

ЭРик оглянулся. Мариинский дворец успел расколоться на три части, обрушился балкон, из окон бесшумно снежинками сыпались стекла. В мире Танчо моросил мелкий, по-осеннему холодный дождь. Дождь, который так ненавидел ЭРик. Но листья на деревьях еще оставались зелеными: их охапками вместе с обломанными ветками гнал по асфальту ветер.

Мир Танчо погибал, разваливаясь на куски. Обернувшись в сторону Невского, ЭРик уже ничего не сумел разглядеть, кроме серого пыльного облака, висящего в воздухе. Город лежал в руинах. Вода в Мойке поднялась и, переливаясь через парапет, заливала набережную, перегороженную обломками гранитных плит. Баррикады держались дольше города.