Небесное испытание

Ицхаль приподнялась на полу, бессмысленно моргая. Ее длинные белые волосы тоже были заляпаны кровью.

– Видимо, у Эхэ-Гэсэра были планы насчет тебя, дорогая сестра. – Ригванапади, почувствовав, что непосредственная опасность миновала, теперь ощущал запоздалую ярость. – Если бы он сразу кинулся ко мне, мог бы и не промахнуться.

– Я ничего не знаю об этом, – пожала плечами Ицхаль, поднялась и подошла к окну, демонстируя полнейшее равнодушие. – На твоем месте я бы на это посмотрела, – добавила она какое-то время спустя.

Ригванапади, в суматохе забывший, что снаружи все еще идет бой, подскочил к окну. И вцепился руками в позолоченные ставни.

Внизу темнели тысячи серо-рыжих спин, на ступенях дворца вперемешку валялись трупы. Многоголосый вой поднимался к небесам. Должно быть, часть нападающих уже прорвалась во дворец, судя по тому, как мало оставалось его защитников. Как им это удалось?

– Давай! – Он рванул Ицхаль за руку. – Смети их! Уничтожь их всех!

– У меня нет такой силы. – Ицхаль покачала головой, словно к чему-то прислушиваясь. На самом деле сейчас она взвешивала, что последует за тем, если Ригванапади будет все-таки убит. Быть может, это будет для нее спасением?

Князь, тяжело дыша, переводил взгляд с нее на пленников, стоявших перед ним на коленях, с опущенными головами. «Тоже прикидывает, – пронеслось в голове у Ицхаль. – Убить их сейчас – сделать меня своей наследницей. Наследницей, за которую другие проделали всю работу. А убить меня тоже пока не решается…»

Палец князя ткнул в одного из жрецов.

– Где Горхон?

Монах послушно закрыл глаза, сосредотачиваясь. На его лбу вздулись жилы.

За дверями уже раздавался грохот и вопли: нападающие подбирались в третьему этажу.

– Смотрите! – закричала Ицхаль. Ее рука показывала на Усуль – Дорогу Молитв, которая сейчас – в который раз! – оправдала свое название. Потому что по ней текла темная людская река.

– Куаньлины, – выдохнул князь, разглядев опознавательные знаки, – пришли.

Какое-то время они, стоя плечом к плечу, затаив дыхание наблюдали, как всадники несутся вниз, к городу. Они еще были слишком далеко! Одновременно с этим их слух улавливал шумное дыхание и рев разъяренных людей за дверью. Схватка, похоже, кипела уже совсем близко. Кто-то из царедвордцев судорожно икал, затыкая рот цветастым рукавом. Ригванапади резко отвернулся от окна и влепил ему тяжелую пощечину.

– Жрецы! – выдохнула Ицхаль.

– Наконец-то! – Ригванапади подскочил к окну.

Несколько десятков жрецов в синих одеждах появились на дальней стороне плошади. И запели. Низкие, чудовищно низкие ноты слились со столь же чудовищно высокими, на грани визга. Гул нарастал, резонировал. В какой-то момент Ицхаль почувствовала, что сползает на пол, зажимая уши. С треском рассыпались стекла, и в комнату ворвался ледяной ветер. Звук ввинчивался в мозг, превращая его в кровавую кашу. Еще немного – и она не выдержит…

Звук оборвался с ударом гонга, после которого у нее перед глазами поплыли разноцветные пятна. Если такая реакция была у них, то что произошло с теми, на площади? Ицхаль подползла к окну и выглянула наружу. Ощущение было, что по площади прошел ураган – она была заполнена стенающими, повалившимися с седел, ползающими на четвереньках людьми. Правда, звуковая волна накрыла всех без разбора. Звуки схватки за дверью тоже затихли, сменившись стонами.

Они еще не успели подняться, как из храмов и проулков начали возникать монахи. Ицхаль узнала и коричневые рясы школы Гарда, и это наполнило ее гордостью, – уходя к князю, она никак не думала, что монахам придется вступить в бой. Многим сектам и школам вообще запрещалось причинять вред любым живым существам, а боевые секты были далеко не у каждой школы. Монахи вступили в бой, разноцветные рясы и бритые затылки замелькали в людской каше. Многие из них были вооружены только короткими пиками, заостренными на обоих концах, но скорость, с которой они ими размахивали, делала их эффективными даже против мечей и устрашающих шипованных палиц.

И тут подошли куаньлины. Первые из них тоже попали под звуковую волну и так же корчились рядом со своими врагами. Однако основная масса была слишком далеко и маневр монахов дал им необходимое время, чтобы добраться до столицы и принять бой. Степняки, очумело мотая головами, были вынуждены сражаться, но с них был сбит тот боевой настрой, тот шок, что позволяет с ревом прорубаться вперед, не думая об опасности и боли. Многие даже не защищались, и куаньлины с налету рубили их сотнями. Ицхаль никогда не видела столько смертей. Сейчас на залитой кровью площади громоздились целые кучи еще подергивающихся тел, отрубленных голов и конечностей, мертвые кони и куски обломанных панцирей.

Она услышала медленный выдох брата за спиной.

– Где Горхон? – рыкнул он на застывшего монаха.

– Здесь, – отвечал сам Горхон, появляясь из того лаза, по которому пришел Эхэ-Гэсэр. – Прошу меня простить. Я слишком поздно понял, что на Лханнском перевале нас ждали каких-то пятьсот воинов. Боюсь, перестарался… гм… и теперь по Лханнскому перевалу вряд ли кто-то когда-то проедет.