Небесное испытание

– Ты… ничем мне не обязан, – медленно выдавил он. Левая половина тела ощущалась им как-то странно, была тяжелой, чужой.

– Именно это я и хотел услышать. – Чиркен поднялся, демонстративно отряхнул пыль с колен кожаных штанов и вышел. Илуге вздохнул. Дышать было трудно из-за немоты, охватившей левую половину тела.

«Я все еще жив. Мы… оба?»

Орхой Великий не отзывался. Его присутствие вообще никак не ощущалось. Илуге мысленно ощупывал себя с легким чувством сожаления. А что, если он потерял свою странную связь с великим прародителем косхов? Вот уж никогда бы он не подумал, что будет ощущать сожаление и тревогу по этому поводу…

– Илуге! Ну что, Чиркен приходил? В ножки поклонился или все губу выпячивает? – В юрту ввалились Унда и Чонраг, оба навеселе.

– Ну что, сказали, жить будешь, – не дожидаясь его ответа, стрекотал Чонраг. – Плохая рана, но будешь жить. Эк тебе привалило! Говорил же я себе – надо держаться с Илуге рядом, глядишь, и мне слава засветит. Ан нет – потерял тебя, и все-то снял две тэрэитские башки…

Какая еще слава? О чем это они? Губы Илуге шевельнулись в немом вопросе.

– Гляди-ка, а он и сам не знает, – радостно заржал Чонраг. – Вот умора! Сам не знает, а? Весь лагерь об этом гудит, все вожди от зависти белые ходят, а он и не знает…

– Что? – Он с трудом вытолкнул слово через обветренные, еле разлепившиеся губы.

– Ну что, скажем ему, Унда? – Чонраг глянул на приятеля с насмешливым восторгом. – Жалко, конечно, надо бы так все и оставить – потом будет на что посмотреть, успевай за бока хвататься… Но так и быть. Ты, Илуге… – Чонраг сделал драматическую паузу, опять заухмылялся и махнул обеими руками для пущего эффекта, – убил военного вождя тэрэитов. Дурак Чиркен его заприметил и попер на рожон, едва Буха отвернулся. А ты и парня спас, и вождя… того… тоже. И как?

– Не помню, – кривая улыбка прорезала лицо Илуге. Унда озабоченно к нему склонился.

– Об этом уже половина войска рассказывает, словно все там были, – продолжал Чонраг. – Как он выбил секиру из твоей руки, и вроде бы совсем тебе бы конец, а тут ты будто прыгнул с седла-то, щит отбросил и откуда ни возьмись вытащил меч. И все в голос говорят, что в жизни не видели, чтобы кто-либо из ныне живущих с этим мечом более искусно обращался! И тогда тэрэиту стал тяжел его двуручный меч, и он взмахнул им, и в этот момент ты отрубил ему кисть, а в следующий миг снес ему голову. Начисто, да так, что она отлетела на добрых четыре корпуса. А потом он упал с седла, а ты повалился на него сам, и так вы и лежали, будто обнявшись, пока мы тебя не отыскали. Вот.

Илуге вяло кивнул, вызвав разочарование обоих. Сейчас он не испытывал ничего – ни радости, ни удивления. Словно бы сейчас ему рассказывали о ком-то другом. Сам он помнил только летящий прямо на него сияющий клинок врага. И распахивающуюся перед ним бездну.

– А уж после этого Белгудэю удалось рассеять тэрэитов, несмотря на все их хитрости, – вступил в разговор Унда. – С утра приехали люди от вождя тэрэитов. Говорят, они послали гонцов к хану. И назначен сбор через десять дней у озера Итаган. Приближенные Белгудэя говорят одно: так себя ведут, только когда хотят просить мира.

– А это значит, что мы разбили тэрэитов в одной битве! – восторженно прокричал Чонраг. – Слава об этом прокатится по всей степи!

– И не последнюю роль в этой победе сыграл ты, – добавил Унда. Илуге почувствовал, что к его щекам приливает краска стыда. – Хан был прав, когда сказал, что ты способен на невероятные поступки. Я видел, как ты тренируешься, и ни за что бы не подумал, что ты способен справиться с опытным воином. Должно быть, само Вечно Синее Небо охраняет тебя.

«Или мертвец из кургана?» От этих слов Илуге стало совсем тошно, и он слабо шевельнул рукой, давая понять, чтобы его оставили в покое. Он действительно плох – стены юрты то раздвигались, то наползали на него, перед глазами плавали зеленые круги, на грудь словно легла каменная плита, мешая дышать. Илуге тяжело, натужно втянул воздух… и что-то внутри будто оборвалось…

Он снова стоял под бесконечным железным небом Эрлика, его сапоги не оставляли следов в сухой красной пыли. Все здесь было красно-черным: черное небо с тусклыми гвоздями звезд, красная, скрипящая под ногами земля. В окружающих его багрово-черных сумерках слышался далекий грохот и тяжелые, длинные, нечеловеческие вздохи – такие, верно, издает сама эта бесплодная, несчастливая земля. Илуге знал, что все что означает и что сейчас может появиться из тьмы. Он очертил вокруг себя спасительный круг, с трудом распрямился и встал, глядя, как, уродливо вытянувшись, лежат перед ним его тени. Та, что слева, пошевелилась, и Орхой Великий поднялся с земли: здесь, в мире Эрлика, повелителя мертвых, он становился видимым. Какое-то время они молча стояли друг напротив друга. Не зная, что сказать.