Небесное испытание

Сквозь тонкие стенки юрты было слышно все, что происходит: возбужденная скороговорка голосов, чей-то возмущенный рев, топот копыт. И боевой клич джунгаров. Судя по резкому свисту вынимаемого из ножен оружия, теперь снаружи завязалась драка.

– Ну что, парень, плохо дело? – неожиданно раздался из-за левого плеча голос Орхоя – великого утерянного племенем косхов Предка.

– А что, не видно? – язвительно рявкнул Илуге. – Не знаю теперь, как и ноги-то унести, не говоря о том, что они сейчас друг друга убивать начнут. И потом эта распря на сто лет растянется!

– Ну, так пойдем наружу. Уйму я их.

– Как же, уймешь их, – с сомнением процедил Илуге. – Продырявят мне шкуру раньше, чем рот раскроешь…

Ему показалось – или Орхой Великий в его сознании только что изобразил нечто, похожее на заговорщическое подмаргивание?

В следующий момент они шагнули наружу.

– Всем стоять! – взревел Орхой таким звучным басом, что некоторые кони присели на задние ноги. Одним кулаком он двинул по уху чересчур разгоряченного коня, всадник которого явно ничего не замечал в упоении первой битвы – совсем мальчишка. Илуге увидел свою руку, хладнокровно хватающую парня за сапог и выдергивающую из седла. Дальше великий предок проложил себе дорогу между дерущимися, раздавая такие знатные затрещины в обе стороны, что дерущиеся уже и не знали, продолжать ли им, – или всем скопом навалиться на наглеца. Илуге и не подозревал, что его тело способно раздавать удары такой силы.

– Темир, мать твою за ногу! Где, вонючий суслик, джунгарская дисциплина? – напустился Орхой на заместителя Бозоя – молодого парня зим двадцати с небольшим. – Сказано было стоять – какого рожна приперся? Отвечай, когда тебя спрашивают, дерьмо свинячье!

– Ты… это и не ты вроде, – пораженно прошептал Темир. Он узнал Илуге по одежде, но голос и интонации, конечно, ему не принадлежали.

– Разбираться будешь не со мной, а с Бозоем! – продолжал дух распинать Темира. – Надеюсь, ты к этому времени придумаешь достаточно складное объяснение, почему нарушил приказ! А теперь – живо туда, откуда приехали!

– Ну их же… убивают… – нерешительно заметил Темир. – Мы и подумали…

– Думать тебя никто не просил! – снова рявкнул Орхой. – Живо назад, пока еще все вконец не осатанели!

И правда, подумал Илуге, появись они чуть позже… В азарте боя людям все равно, почему они бьются. После какого-то момента.

Неохотно ворча, ряды джунгаров подались назад. Некоторые вроде бормотали себе под нос: «И чего мы его слушаем?», но слова о том, что они нарушили приказ Бозоя, возымели свое действие. Джунгары остыли, отъехали.

Однако Орхой на этом не остановился. Резко развернувшись на пятках, он обернулся к косхам, наблюдавшим за ним с большим, надо сказать, интересом.

– А вы что ухи развесили, что стадо сопливых телков? – К потомкам дух не был хоть столько-нибудь почтительнее. – Чего рты разинули? Вас это не касается? Устроили бузу, как обпившиеся архой сопляки. Куда подевалось ваше гостеприимство, косхи? К вам прибыли люди с миром – а вы бросились с оружием на невиновных? Стыдитесь!

– А ты кто, чтобы нам тут указывать? – крикнул кто-то из задних рядов.

Орхой Великий приложил руку к глазам, словно взглядываясь вдаль.

– Это кто это там такой удалой, что аж с третьего ряду выступает? – насмешливо сказал он. – Ну-тка, иди-ка сюда, поглядим, что за птица.

– Познатней тебя птица, – с этими самодовольными словами вперед выбрался Сати, сын второго по богатству косхского землевладельца и главы рода Буур-Кэ. Илуге узнал его. Сати был на пять зим старше Хурде и в свое время служил тому безоговорочным примером для подражания.

– Да я, никак, вижу перед собой потомка Буур-Кэ? – искренне удивился Орхой, узнав родовой орнамент на халате и сапогах парня. Сати провел рукой по темным усикам.

– Да-а. Рад, что ты достаточно разбираешься в наших родах, джунгар, чтобы не стоять у меня на дороге.

– У тебя? На дороге? – Орхой расхохотался. – Буур-Кэ был моим конюхом, ты, кучка табарганьего навоза! И, между прочим, лупцевать его за нерадивость приходилось куда чаще, чем хвалить.

– Что ты несешь, пес? – надменно выпятил губу Сати. В следующий момент рука Орхоя (и Илуге) ухватила его отнюдь не худой загривок и приподняла так, что парень только вжал плечи и пискнул:

– Помогите!

– Ты бы поинтересовался у своего предка Буур-Кэ, недоносок, откуда у него шрам через всю рожу, – продолжал тем временем Орхой. – Судя по всему, горазд был твой предок сказки внукам рассказывать. А шрам этот он получил от меня, когда перед боем с баяутами коня мне не накормил, да не вытер как подобает. Ясно теперь, чей ты там… потомок?

– Буур-Кэ был конюхом у самого Орхоя! – сквозь закипавшие злые слезы выкрикнул Сати. Пальцы Орхоя отпустили его загривок, но наподдали звучного шлепка, отчего парень кубарем влетел в расступившихся со смешками воинов.

– А я что говорю? – Улыбка получилась поистине широчайшей.

Воцарилась тишина – все переваривали. Потом возбужденно загомонили:

«Лжец!» «Не может быть!» «Ты забываешься, джунгарская крыса!»