Небесное око

— Нет. — Он слегка улыбнулся. — Но все равно спасибо.

— Если хочешь, пойдем на второй этаж и ляжем в постельку. — Она с готовностью сдвинула юбку, обнажая пухлые ляжки.

Джек похлопал ее по руке:

— Ты хорошая девчонка. Но это не поможет.

— Уверен?

Она призывно подалась вперед. Груди ее в этот момент напоминали два тяжелых штурмовика, идущих на таран.

— Как-нибудь… в другой раз.

— Какая милая беседа! — Марша состроила презрительную гримасу.

— Мы просто дурачимся, — мягко сказал ей Джек. — Не обижайся, пожалуйста.

— Смерть мировому капиталу! — торжественно рыгнув, провозгласил Лоуз.

— Вся власть — рабочему классу! — тут же откликнулся Гамильтон.

— За народную демократию! — продолжил Лоуз.

— За Союз Советских Социалистических Штатов.

Оторвавшись от пивных кружек, работяги за стойкой хмуро глянули в их сторону.

— Потише, олухи! — просипел Макфиф.

— Слушайте, слушайте! — кричал Лоуз, стуча по столу перочинным ножом. Открыв лезвие, он угрожающе выставил его. — Я сдеру шкуры с хищников Уолл-стрит!

Джек с подозрением смерил его взглядом:

— Негры не носят ножей. Это клевета буржуазии.

— А я ношу.

— Тогда ты не негр. Ты — скрытый негр, предавший свою религию.

— Свою религию? — непонимающе повторил Лоуз.

— Понятие расы — фашистская категория, — сообщил ему Гамильтон. — Негры — это религиозно-культурная группа, и ничего больше.

— Черт возьми! — Лоузу заявление Джека пришлось по душе. — Такая стряпня начинает мне нравиться!

— Может, потанцуем? — спросила Гамильтона Силки. Неожиданно в ее голосе появились властные нотки.

— Не хочу, — сухо ответил Джек.

— Что мы можем сделать для революции? — с энтузиазмом обратился к присутствующим Лоуз. — Кого надо убить?

— Не важно, — махнул рукой Гамильтон. — Первого встречного, кто умеет читать и писать.

Силки и кое-кто из работяг обменялись настороженными взглядами.

— Джек, — заерзала на стуле подружка, — такими вещами не шутят!

— Ни в коем случае! — согласился Гамильтон. — Нас самих едва не линчевал этот бешеный пес Тиллингфорд.

— Ликвидируем Тиллингфорда! — закричал Лоуз.

— Я сделаю это, — брякнул Джек. — Растворю его в кислоте и спущу в унитаз.

Силки по-прежнему не сводила с Джека озадаченного взгляда.

— Прошу тебя, не говори так. Ты пугаешь меня.

— Пугаю? Почему же?

— Потому что… — Она сделала беспомощный жест. — Мне кажется, ты говоришь с сарказмом.

У Марши вырвался истеричный всхлип:

— О боже… она еще и рассуждает!..

Пролетарии тем временем соскользнули с табуретов и, лавируя меж столиками, тихо приближались. Шум в баре стих. Смолк музыкальный автомат. Подростки в дальнем углу сорвались с мест и быстро выскочили на улицу.

— Джек, — испуганно шепнула Силки, — будь осторожен. Ради меня!

— Вообще-то, я многое уже повидал! — усмехнулся Гамильтон. — Даже политически подкованную шлюху. Ай да ты!.. Честная девушка, говоришь? Развращена системой?

— Золотом толстосумов, — мрачно поправил Лоуз, переворачивая опорожненную бутылку. — Совращена пузатым богатеем. А может, священником! Он ее девственность прибил на стене библиотеки, над камином.

Марша тревожно оглядывалась вокруг.

— На самом деле это совсем не бар. Только жалкое подобие…

— Бар, вид спереди, — уточнил Гамильтон. — А тебе что нужно?

— Тогда сзади, — медленно продолжила Марша, — это… партячейка. А твоя подружка…

— Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?

— Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.

Гамильтона почему-то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый — на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.

— Силки, — проговорил вслух Джек, — я тебя с кем-нибудь другим не перепутал?

Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.

— Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.

— Да, каша заварилась густая…

— Я-то, дура, решила, — сокрушенно вздохнула Силки, — что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…

— А мы и так друзья. По крайней мере — были. Где-то в другом месте… Далеко-далеко отсюда.

— Разве ты не собирался меня эксплуатировать?

— Дорогая моя… — заметил Джек с горечью. — Эксплуатировать тебя — мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтоб твоя сказочная грудь затряслась, как осинка на ветру.

Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.

— Жаль, — монотонно произнесла она, — что так ничего и не получилось.

— Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…

— Подкрашенной воды! — напомнила Силки. — А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…

В некоторой нерешительности окружившие их работяги подняли винтовки.

— Сейчас? — спросил один из них.

Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.

— Пожалуй… — еле слышно пробормотала она. — Приступайте. И кончайте побыстрей.

— Смерть фашистским собакам, — замогильно пошутил Лоуз.