Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник)

Он ответил ей благодарным взглядом и опустил глаза в чашу с молочной смесью. Его обрадовало, что Эвридика ни о чем не спросила. Последнее, что он помнил перед тем, как в его голове загремел барабан и все залило ослепительным светом, была охваченная языками пламени борода мертвеца, она чернела, распространяя отвратительный запах. И он сразу вспомнил об одном давнем событии, произошедшем незадолго до того, как Александр взял его с собой в поход. Тогда хоронили царя, так ему сказали, хотя он не понимал, о ком идет речь. Филиппу обстригли волосы и вымазали лицо сажей, потом его обрядили в черные одеяния и заставили идти в толпе людей и рыдать. И вдруг он увидел своего грозного отца, который навещал его очень редко. Тот с пугающе застывшим и искаженным лицом лежал под расшитым золотом покрывалом на большой куче валежника. Он был мертв, но Филипп о том не знал, мертвецов ему еще видеть не приходилось. Но вот к помосту подошел Александр. Он тоже остригся, и остатки его светлых волос блестели на солнце. Брат произнес речь, очень длинную, объяснил, что этот царь сделал для Македонии, а после вдруг взял у какого-то слуги факел и сунул его в кучу валежника. Охваченный ужасом, Филипп не мог отвести глаз от разгорающегося пламени, оно гудело и трещало, и огненные языки уже подбирались к сверкающему покрову. Они пожрали ткань, затем загорелись волосы, борода… Очень часто потом Филипп просыпался по ночам с криком, но он боялся сказать даже Конону, что ему снился горящий отец.

Двери из полированного мрамора плотно закупорили вход в усыпальницу Антипатра, и в Македонии наступило затишье.

Правда, зыбкое, ибо Полиперхон заявил, что не имеет склонности к единовластию. Антипатр правил, замещая отсутствующего царя. А сейчас более уместно созвать, как бывало, совет из родовой знати. Многие македонцы благосклонно отнеслись к этой мысли, усмотрев в ней возврат к старым добрым традициям. Кое-кто поговаривал, впрочем, что Полиперхону попросту не хватает духу взять на себя столь большую ответственность, вот он и мудрит.

Затишье не перешло в тишь да гладь. Все напряженно следили за действиями Кассандра.

Отец не умолчал о нем в завещании. Кассандр получил пост хилиарха, первого советника Полиперхона, при Александре не было выше поста. Но… удовлетворится ли он второй ролью? Люди понаблюдали за разъезжавшим по улицам Пеллы веснушчатым первенцем Антипатра и пришли к выводу, что этакие молодчики не прощают обид.

Однако, похоронив отца, Кассандр весь траурный месяц спокойно занимался порученными ему делами. По окончании траура он отправился засвидетельствовать свое почтение Филиппу и Эвридике.

– Поприветствуй его, – велела Эвридика супругу, когда им доложили о приходе важного гостя, – а потом сиди молча. Это, я думаю, важный визит.

Кассандр не стал долго любезничать с государем и быстро переключил все внимание на Эвридику.

– Мне придется на время уехать. Хочется побывать в родных краях. Я очень многое пережил, и сейчас меня тянет развеяться в компании старых друзей. Поохотиться, поваляться на травке, в общем, отвлечься от общественных дел.

Она пожелала гостю удачной охоты, но в ее взгляде читался вопрос, и посетитель это отметил.

– Ваше благорасположение, – сказал Кассандр, – было для меня утешением и поддержкой. В эти неспокойные времена вы оба можете всегда рассчитывать на мою помощь. Ты, государь, – он повернулся к Филиппу, – бесспорно, сын своего отца. Твоя мать никогда не давала повода к сплетням. – Он перевел взгляд на Эвридику. – Но как вам обоим, несомненно, известно, об Александре на этот счет вечно ходили весьма разные слухи.

Когда гость ушел, Филипп спросил:

– Что он сказал об Александре?

– Неважно. Я не уверена, что поняла его. Мы выясним это позже.

Родовым гнездом Антипатра была древняя, изрядно обветшавшая крепость, расположенная в богатом лугами и лесом краю. Сам Антипатр обыкновенно жил в Пелле, а все дела в родовом имении вел управляющий. Раньше сыновья бессменного регента Македонии частенько наезжали сюда с охотничьими компаниями, точно такими же, какая в последние дни рыскала по окрестным угодьям.

В верхнем зале каменного, пропитанного сыростью здания под дымоходом жарко пылал огонь; осенние ночи в горах были морозными. Вокруг очага на старых скамьях и табуретах, покрытых овчиной, расположилась добрая дюжина молодцов, одетых, по погоде, в теплую одежду из кожи и плотной шерсти. С нижнего этажа доносился резкий запах конюшни, оттуда слышалось возбужденное ржание лошадей, мешавшееся с фракийским говором конюхов, занимавшихся починкой и вощением упряжи.