Небесное притяжение

Другие юбилеи — менее представительные, более скромные, без обязательных речей по бумажкам — многое дают присутствующим. Разматывающаяся перед ними лента неповторимой жизни несет, как кардиограмма, знаки борьбы, подчас мучительной, жестокой, отстаивания идей и идеалов, умения побороть неудачи, найти единственно правильное решение. И делается такой человек ближе, понятнее, ощутимее для всех тех, кто прикасается к его судьбе.

Таким и стал вечер памяти Мясищева.

Сотни конструкторов, инженеров, летчиков, пришедшие на вечер, вначале ознакомились с выставкой. С великим тщанием готовили стенды с текстом и фотографиями соратники Владимира Михайловича. Все этапы его деятельности нашли тут отражение. То здесь, то там у стендов затевались разговоры, обсуждения, даже микродискуссии. Ветераны авиации воспринимали показываемое не как историю, не как дела давно минувших дней — как живую действительность.

Едва все заняли места в зале, погас свет. Начался показ документального фильма о жизни и творчестве генерального конструктора. Лента была снята также коллегами Владимира Михайловича. Я видел ее впервые и, обладая, казалось бы, немалым запасом сведений о волновавшей меня судьбе творца самолетов, тем не менее затаив дыхание ловил очертания появившегося на экране дома в Ефремове, где родился Мясищев, фиксировал ступени роста и возмужания Владимира Михайловича, начиная с довоенного ЦАГИ и кончая годами работы в экспериментальной организации.

Затем на трибуну поочередно стали подниматься те, кто близко знал конструктора, кто трудился с ним бок о бок, выполняя задания государственного значения. Рабочий, ученый, конструктор, летчик-испытатель, представитель Военно-Воздушных Сил… Говорили они по-разному и о разном. Но все слова шли от сердца. Было в них и уважение, и преклонение, и стремление обозначить неповторимость творческого почерка Мясищева, и откровенная оценка объективных и субъективных трудностей, с которыми пришлось сталкиваться Владимиру Михайловичу на тернистом жизненном пути.

Зал реагировал на каждое слово, проникался его значением, переживал. Я следил за лицами сидевших рядом со мной мясищевцев и ловил оттенки чувств. Мясищевцев не только по принадлежности к сплотившей их организации — по самому духу, по единству взглядов и отношений.

…Идут годы, а память остается. Мясищева помнят очень многие, соприкасавшиеся с ним и близко, и не особенно близко. Таково своеобразие, обаяние его личности, хотя он не принадлежал к числу людей открытых, всем нравящихся.

В городе, где он трудился последние годы жизни, Ефремовский краеведческий музей собирает материалы о славных делах Владимира Михайловича, задумав открыть мемориальные комнаты конструктора.

О нем пишут крупные авиационные работники. Вот как запечатлелся в памяти бывшего наркома авиационной промышленности А.И. Шахурина облик конструктора:

«Сильное впечатление произвел Владимир Михайлович Мясищев. Он начал заниматься конструированием еще в студенческую пору и сразу обратил на себя внимание А.Н. Туполева, под руководством которого затем работал несколько лет. Владимиру Михайловичу довелось участвовать в создании тяжелых бомбардировщиков. Они и стали главным делом его жизни. Талантливый инженер, он возглавил накануне войны конструкторское бюро.

Владимир Михайлович был человеком несколько другого склада, чем Туполев. Внешне суховатый, замкнутый, он не шел на сближение, пока не чувствовал искренности, тепла, человеческого отношения. Сдержанным был и в разговоре. Мало отвлекаясь на какие-либо внеслужебные дела, на побочные темы, Мясищев отвечал только на вопросы по существу, поэтому казалось, что он целиком поглощен мыслью, с которой пришел. Последующее общение с ним не развеяло моего первоначального впечатления, даже укрепило его. Мне Владимир Михайлович запомнился именно таким: строгим, сдержанным. Однако я не раз убеждался, что, несмотря на внешнюю суховатость, он умело руководил крупным коллективом».

Думаю о Мясищеве и в который раз шепчу строки Маршака:

Ни один из нас бы не взлетел,
Покидая землю, в поднебесье,
Если б отказаться не хотел
От запасов липших равновесья.

Лишние запасы равновесья Мясищев преодолел благодаря небесному притяжению.

Совершил ли он все, о чем мечтал? Наверное, нет. И есть ли хоть один человек на свете, который в ответ на такой вопрос мог бы произнести утвердительное «да»… Иной раз обстоятельства оказывались сильнее Владимира Михайловича. Иной раз фортуна отворачивалась от него. Но он никогда не жаловался на судьбу. Она подарила ему радость творчества, а такую радость, как говорил Гёте, «можно завоевать лишь в большом труде».

… В тот октябрьский полдень солнце светило и небо голубело, как в июле. Погода выдалась на диво. Сотни людей пришли на кладбище, где открывался памятник Владимиру Михайловичу Мясищеву. Привела их сюда память сердца, над которой не властны время и быстротекущие события.