Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова

В Откр 4 очевидны аллюзии на два великих видения божественного престола в Ис 6 и Иез 1, а также присутствует связь с видением Дан 7. Комбинация образности Иезекииля и Исаии проявляется, в частности, в образе четырех животных, находящихся «посреди и вокруг» престола. Как и у серафимов из Ис 6: 2, у каждого из них шесть крыл; как и описанные в Иез 1: 4—21 херувимы, они подобны «льву, тельцу, человеку и орлу» и «исполнены очей». Однако у пророка Иезекииля каждое из животных четырехлико, а в Откр 4 каждое животное имеет одно лицо. Это, несомненно, ангельские силы, а их вид позволяет сделать вывод, что они символизируют все одушевленное творение Божие[227]; важно также отметить, что число четыре, в соответствии с четырьмя сторонами света, традиционно обозначало весь сотворенный мир[228]. Они непрестанно воспевают величие Бога. Их песнь «Свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель, Который был, есть и грядет» – это измененная песнь из Ис 6: 3 («Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! Вся земля полна славы Его!»)[229]. Гимн четырех животных указывает на Бога как Владыку времени и истории, прошлого, настоящего и будущего. Изменением будущей формы глагола «быть» на причастие от глагола грходш «приходить» («грядущий») подчеркивается момент «пришествия» Бога в мир, наступления эсхатологического Дня Господня.

К совершению «небесной литургии» присоединяются новые тварные существа, описание которых невозможно с той же очевидностью, как это было в случае четырех животных, возвести к ветхозаветным образам. Вокруг престола Божия находятся 24 иных престола, и на них «двадцать четыре старца, которые облечены были в белые одежды и имели на головах своих золотые венцы» (Откр 4: 4). Возможно, что образ старцев связан с идеей окружающего Бога небесного совета (ср. 3 Цар 22: 19: «… все воинство небесное стоит при Нем», также Ис 24: 23; Дан 7: 9: «…предстояли Ему тьмы тем»), и тогда это также ангельские силы, управляющие небесной областью[230]. Поклонение венценосных старцев Богу (Откр 4: 10—11) дает понять, что их власть полностью исходит от Него[231]. Однако в иудейской традиции ангелы, как правило, не назывались старцами, и среди толкователей более распространено мнение, что старцы являются прославленными людьми[232]. Широко представлено суждение, что 24 старца символизируют 12 ветхозаветных патриархов и 12 апостолов (ср. Откр 21: 12 и 21: 14); в частности, это мнение высказывают сщмч. Викторин Петавийский и Андрей Кесарийский[233]. Однако их описание с большей вероятностью соответствует фигурам Ветхого Завета[234]. Иногда образы старцев понимаются как указание на 24 ветхозаветные книги (в их еврейском исчислении)[235]; однако более вероятно, что число 24 отсылает к двадцати четырем чередам священников (1 Пар 24)[236]. В этом случае старцы символизируют небесный идеал земного богослужения.

Старцы «полагают свои венцы перед престолом Божиим» (Откр 4: 10), и, как и четыре животных, воссылают славословие Богу: «достоин[237] Ты, Господи[238], приять славу и честь и силу: ибо Ты сотворил все, и все по Твоей воле существует и сотворено» (Откр 4:11). Этот жест старцев вызывает ассоциации со знаками покорности, выражаемыми местными античными властителями по отношению к высшей власти, – так, например, парфянский царь Тиридат снял со своей головы венец и положил пред статуей императора Нерона[239].

Можно заключить, что центральным образом 4-й главы является престол Божий, который символизирует владычество Бога над всем творением. В гимнах животных и старцев Бог прославляется как святой Творец и Вседержитель: «Божие владычество в Апокалипсисе является всецело признанным на небесах, и, таким образом, предстает истинной реальностью, которая в конце времен восторжествует и на земле (Откр 21—22)»[240]. По мнению Г. Осборна, идея всецелого владычества Божия «предшествует следующей за Откр 4—5 теме суда, когда Бог искоренит зло из Своего творения»[241].

Образность 5-й главы Апокалипсиса. Действие 5-й главы происходит там же, где и 4-й – у небесного престола Божия. Но в отличие от 4-й главы, где преобладают ассоциации с ветхозаветными образами и которая могла бы возникнуть и в чисто иудейской среде[242], 5-я глава имеет ярчайший новозаветный характер. Если в Откр 4 описывался Бог Отец как Творец и Владыка мира, то в Откр 5 «мы имеем христологию как общее учение о боговоплощении, искуплении и обо всем спасительном деле Христовом»[243]. Важную роль в образности всей главы играют аллюзии на мессианское место Книги пророка Даниила (Дан 7: 13—15), которое будет рассмотрено ниже.