Небесный берег

Эванжелина утвердительно закивала: на самом деле она умирала с голоду, но, увидев яркие краски на плакатах и одежде, забыла обо всем на свете. Ее мир сузился до одного-единственного желания – наряжаться в сценические костюмы Селестины Рейнольдс.

– Можешь называть меня просто Селестина. Кому нужно это формальное «миссис»? Меня воротит от такой формальности, я всегда предпочитала дружеские отношения.

Селестина позвала единственную служанку, которую называла исключительно помощницей, и попросила накрыть стол в гостиной, где все могли поместиться без стеснения.

– Что между вами произошло? – обеспокоенно спросила Эванжелина, когда они остались только впятером.

Эверлинг махнул рукой. Герсий промолчал.

– Только не начинайте опять! – взмолилась Джодера. – Так же все хорошо начиналось!

– Где тут что хорошо начиналось? – удивился Джейлей.

– Нам обязательно об этом говорить? – тихо вмешался Герсий.

Все повернулись к нему. Никто ничего не сказал.

Селестина позвала всех в гостиную. Ужин прошел спокойно. Джодера и Джейлей без остановки расспрашивали Селестину о ее карьере, а та с удовольствием рассказывала во всех подробностях, иногда вставала и показывала движения танцев или начинала петь свои песни. Она выглядела воодушевленной, если не счастливой, с теплотой и любовью вспоминая свое прошлое.

Эванжелина с улыбкой представляла все, о чем рассказывалось, мечтая, чтобы ее собственная жизнь и жизнь дорогих ей людей сложилась иначе, не так, как сейчас.

Эверлинг и Герсий иногда переглядывались. Они часто так делали, даже находясь наедине. Начать разговор первым было невозможно как для Эверлинга, так и для Герсия. Герсий начинал чувствовать вину, а Эверлинг – злость. Они не могли сказать друг другу то, что чувствовали, и не могли справляться со своими эмоциями.

Тепло гостиной дарило приятное спокойствие, а вкусная еда, приготовленная помощницей Селестины, вызывала у всех хорошие воспоминания, даже если их было не так много.

Мать Эванжелины готовила имбирное печенье на каждый праздник. Ароматное, пряное и хрустящее, Эванжелина помнила его вкус до сих пор. Последний раз она ела печенье за день до того, как мать сдала ее Ирмтону Пини.

Тогда была зима, кажется, декабрь. Огромные хлопья снега падали с неба, большие сугробы уже никто не пытался разгрести. Они еще не нарядили елку, но коробки стояли в просторной гостиной. Маленькая Эванжелина бегала вокруг коробок и то и дело вытаскивала разные елочные игрушки, танцевала с ними и очень хотела начать украшать дом.

Мать Эванжелины, миссис Сария Фрейр, дала всем горничным выходной, а сама заняла кухню и возилась с печеньем. По дому разносился приятный запах имбиря и корицы. Маленькая Эванжелина убрала игрушки обратно и точно решила, что завтра уговорит родителей развесить все украшения. И вприпрыжку направилась на кухню к матери.

Она обняла за талию маму, заметив, как та напряглась. Сария Фрейр накрыла ладонью руки дочери, натянуто улыбнулась и сказала:

– Милая, мне нужно закончить.

Голос у Сарии звучал искусственно и отстраненно, будто бы она пыталась абстрагироваться от дочери, а потому сразу вернулась к готовке. Маленькая Эванжелина чувствовала: что-то не так, но не понимала, что именно. Последнее время мать вела себя холодно, реже улыбалась и совсем перестала обнимать. На вопросы дочери она не отвечала и старалась долго не задерживаться рядом.

Маленькую Эванжелину это расстраивало. Пытаясь понять, где провинилась, она то и дело ходила хвостом за Сарией, и та пару раз прикрикнула на нее и прогнала. Раньше мама никогда так не вела себя.

Когда имбирное печенье было готово, мать принесла его в гостиную и поставила на пол. Эванжелина играла с плюшевыми игрушками, рядом лежало несколько детских книжек с картинками. Радостно улыбаясь, она вдруг застыла, посмотрела внимательно на маму, потянулась за печеньем, но рука замерла. Взгляд у матери был ледяной. Едва маленькая Эванжелина снова хотела спросить, что случилось, как Сария сказала:

– Это для тебя, милая. – Губы у нее странно поджались, несмотря на ласковый тон.

К тому моменту у Эванжелины уже начала проявляться магия света. Она могла создавать небольшие светлые сферы в ладошках, а на кончиках пальцев у нее иногда сверкали звездочки.

Ее мать была в панике. Как у такой знатной дамы, как Сария Фрейр, могла родиться магичка? Отец Эванжелины, Эрвин Фрейр, относился к способностям дочери спокойнее, и оттого между ее родителями вспыхивали ссоры.

– Мамочка, спасибо! – воскликнула маленькая Эванжелина вопреки поселившейся внутри тревоге.

Сария кивнула и тихо покинула гостиную. А на следующий день Эванжелина Фрейр оказалась на пороге арены «Небесный берег». Ей было девять.

Ужин закончился. Все были очень довольны и благодарны Селестине. Дальнейшего плана у них толком не было: все понимали, что им нужно покинуть территорию Форты как можно скорее, но еще не обсуждали, как это сделать.

Усталость накатила разом на всех. Селестина попросила помощницу подготовить комнаты для гостей.