Небесный бродяга

Надо сказать, что работа корабельного юнца не шла ни в какое сравнение с тем, как я упахивался на китовом кладбище. Нет, я вовсе не бездельничал, но и ощущения тотальной усталости, как это частенько бывало по вечерам на свалке, у меня не возникало. Так что по завершении работ на корабле у меня оставалось еще достаточно сил и, самое главное, времени для прогулок по городу, встреч с опекуном и Горскими.

— Все, Кирилл, лафа кончилась! — огорошил меня Кузьма Николаевич, едва туша дирижабля медленно поднялась над портом. Я непонимающе взглянул на боцмана, и тот усмехнулся: — Забудь, юнец, о времени суток, день и ночь отныне для тебя значения не имеют. Жить будешь по склянкам и вахтам. Твоя вахта, как тебе, несомненно, понятно, вторая. Ясно?

— Кхм… — Я нетвердо кивнул.

Заметив мою неуверенность, Кузьма покачал головой:

— Ох ты ж, зелень каботаж… — Смерив меня взглядом, боцман осекся. — М-да. Как же это я упустил-то? Совсем, старый, зарапортовался, хм… Значит, так, юнец. Слушай внимательно. Службу на «Фениксе» несут по вахтам. Всего вахт пять. С полуночи до четырех утра, с четырех до восьми, с восьми до полудня, с полудня до шести и с шести до полуночи. Склянки отбивают каждые полчаса. От одной до восьми. То есть в сутки получается шесть четырехчасовых интервалов. Это понятно?

— Вполне, — с готовностью кивнул я.

— Я счастлив, — хмыкнул боцман, но тут же посерьезнел. — Идем дальше. В штатной ситуации вахту несут четыре отделения экипажа, поочередно. Таким образом, их вахты не попадают на одно и то же время… мм… Первое и третье отделения — это так называемая первая вахта. Второе, к которому ты приписан, и четвертое отделения — вторая вахта. Все судовые расписания составлены с учетом этого деления, запомни это, как «Отче наш»! Так… сигналы… расписания… нет, это долго. Вот что, заглянешь ко мне в каюту, как отобьют рынду. — Боцман взглянул на мое лицо и, вздохнув, пояснил: — В полдень вместо положенных восьми склянок бьют рынду. Три строенных удара… Так вот, как услышишь их по корабельной «вопилке», зайдешь ко мне, получишь расписания. Как раз ваше отделение будет подвахтенным, так что времени, чтобы изучить их, у тебя будет достаточно. А сейчас дуй на огневую. На время аврала и до конца вахты поступаешь в распоряжение палубного старшины. Уж Полукварта найдет тебе дело.

И я дунул… А на огневой палубе — дым коромыслом. Элеватор подает из крюйт-камеры зарядные ящики, канониры… весь десяток, носятся как ужаленные между распахнувшими внутренние створки спонсонами, устанавливая на орудия снятые замки, и матерят сквозь зубы мешающих им помощников, занятых заряжанием механизмов боепитания.

— Кирилл! — Иван засек меня у входа на палубу и повелительно махнул рукой. — Бегом сюда!

И куда только делся веселый парень, каким он был еще вчера?

— Вот он я.

— Вижу, — хмыкнул Полукварта и мотнул головой в сторону элеватора. — Давай вниз, проследишь, чтоб ящики на ленте не перекосило. Ты мелкий, тебе сподручней там вертеться будет. Да и мне здесь лишние руки матросов пригодятся. А то до выхода из десятимильной зоны всего ничего осталось, а у нас еще четыре ствола «пустых». Шуруй! И если увидишь перекос, сразу ори, чтоб я элеватор застопорил. А то потом замучаешься затор разгребать.

Обрезиненные ролики, подававшие ленту элеватора, если и приглушали грохот стальных полос, то ненамного. Стоя в неудобном узком спуске, где и развернуться-то для наблюдения за подачей ящиков было трудновато, я все-таки умудрился занять позицию, при которой мне не нужно было сворачивать себе шею, чтобы рассмотреть процесс отправки наверх боеприпасов.

Честно говоря, у меня уже начали затекать и побаливать руки, когда лента наконец замерла и в узком лазе спуска в крюйт-камеру воцарилась могильная тишина. Нет, шум, разумеется, был… Топот ног по гремящим решеткам фальшпола, гул двигателей, резкие свистки и команды, но после сумасшедшего грохота элеватора все это стало восприниматься как нечто совершенно незначительное. Фоновый шум. Сущие мелочи, честное слово!

— Кирилл! Ты там живой? — Над срезом спуска показалась голова Ивана, и я, вздохнув, принялся выбираться из этой кишки.

— Живой, — оказавшись на палубе, констатировал я.

— Замечательно, — кивнул Иван и, обернувшись к расчетам, вдруг рявкнул так, что матросы заметались по палубе, словно всполошенные мотыльки на свету: — А ну, что встали, ироды косолапые? Кто за вас тяги проверять будет?! Орудия на товсь! Наводчик, какого хрена ты под ногами путаешься?! Бегом на пост, твою медузью душу! Чтоб через пять минут спонсонки наводились на цель! Юнец, за мной!

М-да… это будут чертовски долгие… восемь склянок.

Глава 5 Быт и будни матроса вольного флота

Указания на свой пост ни в одном расписании я так и не нашел, а потому отправился на поиски боцмана. За разъяснениями.

— Правильно. Какой у тебя может быть пост, ты же пока стажер, говоря умным языком, — кивнул Кузьма Николаевич, продолжая ожесточенно работать ложкой.