Небесный фермер. Среди планет. Космическое семейство Стоун (сборник)

Однажды в четверг мы все собрались после обеда в комнате Пегги. Только что началась темная фаза, и отцу нужно было возвращаться в город – мы всегда устраивали ему проводы. Молли штопала, а Пег с Джорджем играли в криббедж. Я достал аккордеон и начал наигрывать какую-то мелодию. Пожалуй, у нас в тот момент у всех было радостно на душе, и я даже сам не знаю, что на меня нашло, но вскоре я обнаружил, что играю «Зеленые холмы Земли», чего не было со мной уже давно.

Я громко исполнил фортиссимо: «Уходят ввысь сыны Земли под грохот реактивных струй…», подумав, что реактивные струи давным-давно уже не грохочут, и мысль эта не оставляла меня до последнего припева, который играется очень тихо: «Дай нам, судьба, последнюю посадку на той планете, где мы родились…»

Подняв взгляд, я увидел, что по щекам Молли текут слезы.

Желая дать самому себе хорошего пинка, я поставил пронзительно пискнувший аккордеон на пол, даже не закончив, и встал.

– Что случилось, Билл? – спросил отец.

Я что-то пробормотал насчет того, что иду посмотреть, как там Мейбл.

В гостиной я оделся потеплее и действительно вышел наружу, хотя и не в сторону сарая. Прошел снегопад, и уже почти наступила кромешная тьма, хотя солнце зашло всего пару часов назад. Снег уже перестал идти, но небо затянуло облаками, скрывавшими из виду Юпитер.

Сквозь разрыв облаков на западе просачивался сумеречный свет закатного солнца. Когда мои глаза приспособились к мраку, я смог увидеть исчезающие в облаках заснеженные горы, покрытую снегом заледеневшую гладь озера и призрачные очертания окружавших наши поля валунов. Пейзаж вполне соответствовал моему настроению – он выглядел словно место ссылки за долгую греховную жизнь.

Я попытался понять, что я, собственно, здесь делаю.

Облака на западе слегка разошлись, и я увидел одинокую ярко-зеленую звезду низко над горизонтом, над той самой точкой, где зашло солнце.

Это была Земля.

Не знаю, как долго я так простоял. Наконец мне на плечо легла чья-то рука, и я вздрогнул. Это оказался отец, тепло укутанный для девятимильного путешествия сквозь тьму и снег.

– Что с тобой, сынок? – спросил он.

Я попытался ответить, но у меня перехватило дыхание. Наконец я с трудом сумел выговорить:

– Папа, зачем мы сюда прилетели?

– Гм… ты же сам хотел. Помнишь?

– Знаю, – кивнул я.

– И все-таки настоящая причина – главная причина – в том, что мы не можем позволить, чтобы наши внуки голодали. Земля перенаселена, Билл.

Я снова посмотрел на Землю.

– Папа, – наконец сказал я, – я сделал одно открытие. Жизнь заключается не только в том, чтобы сытно питаться трижды в день. Да, мы можем выращивать здесь урожай – при должном подходе можно вырастить даже волосы на бильярдном шаре. Но вряд ли твоих внуков ждет здесь лучшая судьба. Я знаю, в чем я ошибся.

– Ты не прав, Билл. Твоим детям здесь понравится. Так же как и эскимосам нравится жить там, где они живут.

– Чертовски в этом сомневаюсь.

– Не забывай – предки эскимосов не были эскимосами, они тоже были иммигрантами. Если ты отправишь своих детей обратно на Землю, скажем, учиться, они будут тосковать по Ганимеду. Они возненавидят Землю. Они станут слишком много весить, им не будет нравиться воздух, не будет нравиться климат, не будут нравиться люди.

– Но… послушай, Джордж, а тебе самому здесь нравится? Ты рад, что мы сюда прилетели?

Отец долго молчал.

– Меня, Билл, беспокоит Пегги, – наконец ответил он.

– Угу, знаю. Но что насчет тебя – и Молли?

– За Молли я не волнуюсь. У женщин свои причуды – тебе еще предстоит это узнать. – Он передернул плечами. – Мне пора. Иди в дом и скажи Молли, пусть приготовит тебе чашку чая. А потом присмотри за кроликами, – похоже, самочка снова собирается родить, так что крольчат потерять не хотелось бы.

Сгорбившись, он зашагал в сторону дороги. Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, а затем я вернулся в дом.

16. Парад

Потом внезапно наступила весна, и все стало хорошо.

Даже зима кажется не такой уж неприятной после того, как заканчивается. Без зимы не обойтись – земля нуждается в морозе и оттепели, не говоря уже о том, что многие растения не станут плодоносить в отсутствие холодов. В любом случае четыре недели непогоды всегда можно пережить.

Весной отец временно уволился с работы, и мы совместными усилиями засеяли наши поля. Взяв напрокат механическую тачку, я разбросал живую почву по своим полосам. Дальше последовал тяжкий труд по подготовке оврага к посадке яблонь. Вскоре после того, как папа Шульц дал мне семена, я начал проращивать их в помещении – сперва у Шульцев, потом у нас. Шесть семян дали побеги, и теперь саженцы вымахали почти на два фута.

Мне хотелось попробовать посадить их снаружи, – возможно, следующей зимой пришлось бы снова забрать их в дом, но попытаться стоило.

Отца тоже заинтересовало мое предприятие – не только из-за плодовых деревьев, но и из-за древесины. Древесина выглядит здесь устаревшим материалом, но попробуй без нее обойтись.

Думаю, Джордж представлял себе Большие Сахарные горы, покрытые высокими прямыми соснами… когда-нибудь.