Небесный ключ

Тон сначала хотел пореветь, но не вышло. Льда в груди накопилось столько, что он не желал таять, изливаясь потоками слез. Тело мальчика била крупная дрожь. Но из убежища вылезать не хотелось. А холодно или тепло — совершенно неважно, когда сердце сжалось в комок, а мозг, не считаясь с этим, работает. В голове — будто мельница. Молотит, поступки и судьбы в муку перемалывает. А остановишь мелькание лопастей — и того хуже. Видишь, как отражается синяя звездочка в остановившихся брызгах воды. Чувствуешь, как собирается в тучах зловещая молния. Знаешь, о чем думала в эту ночь бабушка Хейна, страдая бессонницей. Почему Пер, который уже не учитель, сегодня споткнулся о камень.

Тон подтянул колени к подбородку и попытался унять дрожь. Внутри вырастало большое тяжелое знание. Но мальчик чувствовал — следует подчиниться происходящему. Это творится с ним в первый раз, но далеко не в последний. Понятно теперь, почему все пророки такие угрюмые...

Перед внутренним взглядом вдруг встало лицо Пера. А в ушах зазвучал голос бабушки: «Что в итоге решает судьбу? Поступи этот мальчик иначе...» А как?

И картины недавнего прошлого вдруг поглотили сознание пророка. Вот Пер сидит за столом в своей комнате. Он выглядит младше. Уши топориком, от волнения красный как рак. А перед ним сидит девушка. Та самая, с которой они сейчас вместе живут. Она тоже младше. И Пер делает с девушки карандашный набросок. Старается. От усердия чуть ли язык не высовывает. Закончил. Показывает. Она смотрит и что-то ему говорит. Что — не слышно. Но это, похоже, неважно.

«Нет, Тайя, нет. Я не стану художником. У меня нет таланта. Я стану ученым. Социологом и идеологом», — прозвучал ответ юноши.

Тут Тона как огнем обожгло. Да, нет таланта, рисунок убогий. Зато самомнения навалом! «Я стану ученым!» Читай — величайшим ученым! Чтобы покрасоваться перед девушкой. А девушке это совсем ни к чему. Она просто готова принять его выбор. Любой выбор, каким бы он ни был! И все бы ничего. Да только кому-то оказалось необходимо, чтобы безусый юнец пожелал стать социологом. И непременно великим. Кто-то сделал ставку на глупого Пера, как в запретной азартной игре.

Обманул дурака.

«Проводи меня. Время позднее», — прервала разговор Тайя, на миг отвернувшись. И заря полыхнула на юном лице. «Алые аиры, кровавый рассвет». Неизбежность. Она поняла! Но лишь улыбнулась и снова взяла Пера за руку.

«Он стал бы учителем в Барке, — пришло на ум Тону. — Школьным учителем вместо гадины Рессода. Но, увидев ее, захотел стать чем-то большим. Но зачем социологом? Почему непременно великим? Ведь величие вовсе не в том, чтобы быть на виду, а в том, чтобы отдавать себя без остатка. А Пер этого не понял. И потому — сговор с Тареном, пересылка документов в столицу, все эти исследования. Он мог стать очень хорошим учителем, не пожелай сравняться с собственной девушкой в силе и мудрости. А она помогала ему! Она тоже хотела, чтобы он стал чем-то большим».

Всю ночь странные образы тревожили юного пророка. Они словно перемалывали мальчика изнутри. Да только слов не нашлось, чтобы дать им объяснения. Ведь пророки не знают, что где-то есть высшие силы, способные принуждать человека. И что мятежные демиурги, носители миссий, всегда и везде загоняли тиранов в тупик. Даже если этим демиургам восемнадцати лет не исполнилось.

Тон корчился под одеялом. Пера жалко. До одури жалко. А Тайю? Для таких, как она, смерти нет. Ей сделать последний шаг по земле так же легко, как улыбнуться рассвету.

Ближе к утру мальчик наконец-то расплакался. Через декаду он встретит старика, станет жить у него и засядет за математику. Через год — перевод в Академию города Дейта после экзаменов, сданных на «девять». Все ясно, как на ладони. Он же пророк.

Светало. Солнечные лучи робко гладили травы, касались цветущих плодовых деревьев. Венчики алых айр, колыхаясь под ветром, уже налились огненным соком. Этой весной солнце дарило себя земле слишком щедро, и каждый цветок обещал зацвести раньше на несколько дней.

Аиры готовились раскрыть лепестки.

* * *

Сон вытолкнул Тайю внезапно. Словно огромная птица, летящая в поднебесье, вдруг разжала когти и унеслась в вышину, чувствуя легкость от потери своей ноши. Падай на землю, красавица! Еще миг назад девушке чудилось — быстрокрылая птица несет ее в сказочную страну, где нет боли и горя. Где живет —здравствует мама, переселившаяся туда в давние времена. Мама за прошедшие столетия сильно похорошела и обзавелась еще десятком-другим детей, так и не забыв свою старшую дочь, рожденную на земле. И они где-то там — мать и братишки—сестренки. Радуются, руки протягивают. Жаль только, что палевый мягкий туман скрывает их лица. Еще чутьгчуть, пара взмахов огромных крыльев, а потом два шага в молочном тумане — и можно будет соединиться с родными. Позабыть горечь, тревогу, разлуку.