Небесный король: Эфирный оборотень

Тушенку уплетали за обе щеки, так что только треск стоял за ушами. Естественно, расправились с ней в мгновение ока, но голод только усилился. Антон пытался уверить себя, что это исключительно психологическое ощущение, и что через десять-пятнадцать минут чувство голода притупится, но оно только возрастало. Чертовски хотелось жареной картошки с курицей или любым другим мясом в сметане, но подобные мысли могли привести только к нервному срыву, который мог стоить жизни ни в чем не повинной безымянной лошади Кадыра. Поэтому Антон изо всех сил старался не смотреть в ту сторону. Чтобы отвлечься на коротком привале, он опять попытался завязать беседу. Его спутники и друзья, видимо до сих пор находившиеся под впечатлением бесконечной песни, откровенно обрадовались звукам обыкновенной речи. Гризов обвел взглядом строгие и величественные вершины, укрытые со всех сторон снегом, поправил бушлат и сказал:

— Красиво, черт возьми, здесь. Слово и нет никакой войны.

Неожиданно в разговор вмешался молчаливый житель гор:

— А какой война говоришь? Абхазы напали?

Антон удивлено посмотрел на Кадыра, но вспомнил, что в горах люди живут своей особенной жизнью, нисколько не интересуясь тем, что происходит за соседним хребтом. Скорее всего он и понятия не имел не только о том кто такие немцы, но и честно не подозревал в какой стране в настоящий момент живет. Ему было абсолютно наплевать на это. Судя по местным жителям, с которыми Антону приходилось сталкиваться в горах там, в его родном времени, они вообще не меняются. А о событиях, происходящих в отдаленных цивилизованных местах, узнают только если кто-нибудь из туристов, вконец уставших от больших и душных городов, невзначай забредет в высокогорный аул в поисках экзотики и дешевых шерстяных носков, которые можно сменять на какую-нибудь безделушку. Да и то, безделушка может заинтересовать значительно больше, чем что-то происходящее с какими-то не горными жителями где-то там, на краю света, где нет даже козьего молока и айрана. А люди передвигаются не на лошадях, как все нормальные обитатели гор, а на каких-то железных грохочущих повозках. Несмотря на усиленную колонизацию Кавказа в течение сорока лет, Антону казалось сейчас, что носители прогресса не принесли туда ничего кроме пустых консервных банок и оберток из под конфет «Барбарис». Это только казалось, что один более цивилизованный мир с электричками и самолетами поглотил другой, основанный на лошадях и облаках. На самом деле они просто не замечали друг друга и жили по-прежнему. Хотя, через сорок лет, уже можно было встретить горца в джинсах и с американским транзистором, но он представлял из себя довольно убогое зрелище — и еще не полнокровный цивил, и уже не совсем горец. Поговорив с ним, поскольку этот переходный тип уже неплохо владел русским, становилось ясно, что джинсы он выменял на кинжал, а тот факт, что висевшая на плече штуковина в состоянии издавать звуки, повергал его в неописуемый восторг. К сожалению таких становилось все больше. Особенно в предгорьях, куда было легче донести прелести цивилизации. Обитателей же высокогорных аулов совсем не затронули эти изменения до сих пор, и еще долго русский язык будет там восприниматься как нечто экзотическое, только наоборот. Гризов подумал, что им все-таки повезло. Повстречавшийся всадник сносно говорил по-русски, хотя и происходил, судя по раскосым глазам, к невесть как попавшим на Кавказ коренным жителям средней Азии. Антон не стал расспрашивать его о подробностях происхождения и семейном положении, предвидя столь же конкретные ответы, какие получил еще на спуске в долину, а просто ответил:

— Да нет, напали вообще не местные. Ты их не знаешь. Но они все равно опасны, и лучше их обходить стороной. Если увидишь кого в белых одеждах, то прячься, а то несдобровать.

— У моя ружье есть и кинжал, — сказал гордо Кадыр.

— Оно, конечно, хорошо, — согласился Антон, — только ихние ружья бьют быстрее и наверняка. Да и больше их. Обходи стороной — целее будешь.

Антон выскреб дочиста банку тушенки и не глядя выкинул ее далеко в сторону. Почти тотчас он услышал странный скрежещущий звук, раздавшийся неподалеку от места падения банки. Оглянувшись, Гризов заметил как тощая собачонка набросилась на банку с неистовством пираньи, почуявшей вкус крови. Собачонка с таким остервенением грызла пустую банку, что у Антона невольно вырвался вопрос:

— Скажи, Кадыр, а ты собаку-то свою кормишь хоть иногда?

Кадыр удивленно посмотрел на сидевшего рядом лейтенанта и ответил.

— А зачем? Ведь она есть не просит.

У Антона появилось стойкое ощущение, что пока эта несчастная собака человеческим голосом не попросит у Кадыра поесть, он даже и не вспомнит о ней. Да, с любовью к братьям нашим меньшим в этих краях обстояло все нормально. Кадыр дожевал свою долю тушенки, обвел взглядом горные вершины, освещенные помаленьку начавшим клониться к закату солнцем, и философски сказал:

— Ледник тает, блин…