Небесный остров

– Но быстро в трюм перешли. Там удобней: диваны мягкие. Стол. Музычка.

– А кто за штурвалом стоял, видели? – продолжал пытать Дима.

Сотрудники фирмы переглянулись.

– Как – кто? Капитан яхты Матвей, – ответил за всех Кирюха. – Он только один из экипажа на «Торнадо» и был.

– Точно?

– Точно. Я помню, Васек наш еще к нему в рубку ходил. Яхтой просился поуправлять. На прощание. И говорил потом, что капитан – мужик мировой. В Америке таких наверняка нет, – вспомнил парень.

– Разрешил он ему?

– За штурвал подержаться дал. Одним пальцем. Но Селезнев все равно счастлив был.

– И больше никого, кроме Матвея, в рубке он не видел?

– Васька ничего не говорил. А я сам, честно говоря, не смотрел, – отозвался кто-то из менеджеров.

Другой хмыкнул:

– Не до того нам было! Идет яхта – и идет!

– Я ж вам сказал: мы в трюме квасили! – напомнил третий.

Серьезный же Кирюха добавил:

– Потом уже, когда все случилось… мы затормозили резко, и я на палубу выбежал… Яхта стояла. За штурвалом – никого. А Матвей этот в море был. Девчонке пытался помочь. И мне крикнул, чтоб я трап спустил. А я, как посмотрел, в каком она виде, ну, меня и…

– Стошнило, – закончил другой коллега.

– Да уж. Погуляли так погуляли, – мрачно добавил третий.

– А где конкретно несчастный случай произошел?

Тут откликнулись все дружно:

– Сразу за буйками. Метрах в двадцати дальше от них…

«В Институте моря утверждали, что там все двести метров было, – вспомнил Полуянов. – Хотя какая разница? Двадцать метров, двести. Главное: за буйками».

Кирюха грустно подвел итог:

– Жаль девчонку. Но, похоже, сама она виновата. Заплыла куда не надо, а яхта действительно быстро шла.

– А чего вы все спрашиваете: кто за штурвалом был? – вступила в разговор одна из прежде молчавших девиц. – Вроде же очевидно. Да я и сама видела, как Матвей на себе чуть рубаху не рвал. И кричал, что жить после такого больше не сможет.

– Очевидно-то очевидно, – кивнул журналист. – Но все-таки он – моряк опытный. Увидел бы человека за бортом – сразу отвернул. А вдруг яхтой, когда все случилось, управлял кто-то другой, менее компетентный? И капитан его просто покрывает?

– Вот вы, журналисты, горазды придумывать! – хмыкнул кто-то.

А Кирюха твердо произнес:

– Ну, лично я никого, кроме нас и капитана, на «Торнадо» не видел.

– А я и не мог видеть, – добавил его коллега. – Лыка абсолютно не вязал. А Васька – тот вообще. На своей крале уснул!

Полуянов перевел взгляд на девушек:

– Вы что скажете?

Двое переглянулись:

– Честно говоря, мы и внимания не обращали. Матвей, наверно.

А третья, самая из них молоденькая, задумчиво добавила:

– Вроде Матвей. Хотя мне показалось…

И умолкла.

– Что? – поторопил Полуянов.

– В какой-то момент… еще до аварии… – Юное создание явно смущалось под заинтересованными взглядами более взрослых коллег, – я сбежала из этого трюма – чтоб больше не наливали. На корму пошла сигаретку выкурить. Ну и в рубку чисто мимолетно заглянула. Вот мне и показалось, что там вместо капитана совсем другой мужик. Худой, типа Васька нашего. И волосы светлые. – Она виновато взглянула на Диму и добавила: – Но глазеть я не стала. Решила: допилась просто, уже мерещится.

– А по фотографии смогли бы его узнать?

– Ой, нет, что вы! – испуганно замахала на него руками девчонка. – Говорю ж: я только один разок глянула. И не присматривалась.

– Да ладно! Откуда б он взяться мог, этот худой? – насмешливо молвила другая девица.

– Ну… мало ли. Я видела: на «Торнадо» еще одна каюта есть, рядом с рубкой, – обиженно откликнулась юница.

– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес Кирюха. – Какой там за штурвалом мужик и что еще за каюта. Когда мы на берег сходили, на «Торнадо» были только наши. И Матвей. Я и под протоколом подписался, и сейчас говорю. И вы в своей статье так и напишите: мы никого из посторонних не видели. А она, – грозный взгляд на юницу, – просто болтает.

– Да, я, наверно, ошиблась, – поникла девчушка.

«А если и не ошиблась – что толку? – раздосадованно подумал Полуянов. – Если б я действительно мог ей фотографию предъявить…»

Еще один день, считай, пропал. А к разгадке они так и не приблизились.

* * *

На следующий день

Ничто не предвещало дождя. Небо ночное накануне пестрело звездами, ветер обвевал теплом, по местному радио бодрым голосом обещали, что «завтра, как обычно, плюс тридцать и солнце». Однако утром Надя проснулась от холода и оглушительного стука.

– Что это? – спросонья хрипло спросила у Полуянова.

– Дождь. Капли по отливу грохочут.

Стихия разбушевалась всерьез: брызги залетали в окно, занавески развевались на ветру.

– Может, закроем? – Надя поежилась под тоненькой простынкой.

Еще и гром ударил набатом, звякнули стекла.

Дима выбрался из постели. Выглянул в окно, подставил лицо под дождь.

Митрофанова, как всегда, залюбовалась его фигурой атлета.

– Красота, настоящий потоп! – оценил Полуянов.

Но окно закрывать не стал – принес из шкафчика в коридоре одеяло. Пользовались им, кажется, редко, а не стирали вообще никогда: пыль поднялась столбом.

– Клопы сейчас выбегут, – предрекла Надя.

И журналист отшвырнул покров. Расплылся в улыбке: