Небесный полководец

Пока «Лох-Итайв» стоял на Таити, Эган и его скауты обедали за своими дурацкими ширмами, все остальное время почти не выходя из кают. Создавалось впечатление, что американец напуган собственной выходкой и рад, что легко отделался. Как-то раз мы случайно столкнулись в коридоре — он отвел взгляд и, не сказав ни слова, пошел своей дорогой. Однако затем произошло несчастье, послужившее толчком к дальнейшим событиям.

Однажды вечером, перед тем, как мы должны были прибыть в Сидней, на мостике прозвучал сигнал тревоги из столовой третьего класса. Идти и разбираться было моей обязанностью, и я нехотя отправился в обеденный зал. В углу, около ведущей на камбуз двери, толпились люди. Стюарды в белой форме, матросы в темно-синих мундирах, пассажиры в вечерних костюмах, их спутницы в коротких платьицах — все толкались и кричали, окружив человека, одетого в знакомые шорты цвета хаки и зеленую рубашку юного берейтора. Чуть поодаль кучкой стояли перепуганные скауты. С побагровевшим лицом, отмахиваясь своим посохом от тех, кто хотел приблизиться. Эган что-то нечленораздельно вопил. Я разобрал только одно слово.

— Ниггеры! Ниггеры!.. Ниггеры!

В стороне несколько индийских клерков что-то втолковывали офицеру, который вызвал меня.

— Что здесь происходит, Муир? — спросил я.

Он покачал головой.

— Как я понял, этот джентльмен, — он указал на одного из индийцев, — попросил соль со стола мистера Эгана. В ответ мистер Эган ударил его… а затем взялся за его друзей.

Только теперь я увидел на лбу пострадавшего пассажира большущий синяк. Кое-как совладав с собой, я громко сказал:

— Так, господа! Не будете ли вы так любезны немного расступиться? Пожалуйста, отойдите.

Слава Богу, пассажиры и обслуживающий персонал послушались.

Эган, тяжело дыша и глядя вокруг себя безумными глазами, оказался в центре круга. Внезапно он отпрыгнул к ближайшему столу и пригнулся, держа посох наготове. Я должен был говорить вежливо — во-первых, чтобы не опорочить доброе имя компании и свой мундир, а во-вторых, чтобы Эган успокоился и больше никому не причинил вреда. Взять себя в руки оказалось непросто — ненависть к этому человеку переполняла меня — но я постарался хоть как-то извинить его, посмотреть на происшедшее с некоторой долей юмора.

— Все в порядке, капитан Эган. Если вы попросите прощения у джентльмена, которого ударили…

— Прощения? У этого ублюдка?

Эган взревел и замахнулся на меня посохом. Уклонившись, я перехватил его и, дернув, выволок американца из-за стола. Никто не осудил бы меня, если б я его ударил… но я не хотел уподобляться этому типу. Эган почти вплотную приблизил ко мне искаженное яростью лицо и прорычал:

— Отпусти мой посох… и иди целуйся со своими черномазыми, ты, британская свинья!

Этого я стерпеть уже не мог.

Я плохо помню, как нанес первый удар. Помню лишь, что бил, бил его, пока меня не оттащили; помню, как кричал что-то невразумительное о покалеченном шкипере. Помню кровь, струившуюся по разбитому лицу, его палку в моих руках — поднимающуюся и опускающуюся… Потом матросы оттащили меня, и стало вдруг очень тихо. Эган лежал на полу — весь в крови, без сознания, а может быть, даже мертвый.

Потрясенный содеянным, я обернулся и увидел ошарашенные лица скаутов, пассажиров, членов экипажа. Увидел бегущего ко мне второго помощника — ныне исполняющего обязанности командира корабля. Офицер склонился над Эганом, а я спросил:

— Он умер?

— Живехонек, — ответил кто-то. — А жаль…

Второй помощник повернулся ко мне.

— Освальд, бедолага! Что ты натворил? Теперь жди неприятностей.

Разумеется, я был отстранен от своих обязанностей и сразу по прибытии в Сидней доложил о случившемся в местное отделение СВП. Все мне сочувствовали, особенно когда офицеры «Лох-Итайва» рассказали во всех подробностях, как было дело. Однако Эган успел изложить газетам свою версию. И произошло самое неприятное.

«АМЕРИКАНСКИЙ ТУРИСТ ИЗБИТ ОФИЦЕРОМ ПОЛИЦИИ!» — так, к примеру, написала «Сидней Геральд». Большинство сообщений об этом инциденте, помещенных на первой полосе, носило откровенно сенсационный характер. Репортеры не забыли упомянуть и компанию, и название корабля. Прошлись они и по всей недавно созданной ЕИВ службе СВП. «Этого ли должны мы ждать от людей, призванных защищать нас?» — вопрошала какая-то газетенка. У пассажиров брали интервью, цитировали невразумительные оправдания, даваемые представительством компании в Сиднее… Прессе я, естественно, ничего не сообщил, и некоторые газеты расценили мое молчание как признание вины — мол, я первый набросился на Эгана, вознамерясь его убить безо всяких на то оснований. Потом пришла телеграмма от моего начальства: «НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ В ЛОНДОН».

В моей душе поселилось уныние. Летя в Лондон на военном корабле «Беспощадный», я мог думать лишь о своей тяжелой судьбе. Оправдания ждать не приходилось, поскольку в этом деле оказалась замешана армия. Несомненно, я попаду под трибунал, и меня уволят со службы. Хорошенькая перспектива!..