Небесный шторм

Деревянная лестница трещала и прогибалась. Этот дом, эти люди, эта страна и часть света делали все, чтобы доказать Шарлю Бурнье свою нелюбовь. Враждебность ощущалась в каждом слове, каждом жесте. Кабы не деньги, тут никто бы пальцем не пошевелил, чтобы вытащить летчика из неприятности. Комнатка была крохотная, задернутое окно выходило во двор, имелась низкая тахта, столик, напомнивший собаку-таксу, – обедать за таким можно, но лучше найти другой. «Комната бедного родственника», – окрестил ее про себя пилот. Склонность игнорировать запреты досталась, видимо, Шарлю от русского пращура – прапрадеда по отцовской линии Ильи Бурнеева, офицера Врангелевской армии, бежавшего от большевиков в Турцию, осевшего под старость во Франции и сменившего фамилию на «подобную». Шарль на цыпочках приблизился к окну, сунул нос между плотными занавесками. Просматривался двор, ограниченный воротами и двумя стенами. Пространство слева и справа заслоняли фруктовые деревья, светлокожие смоковницы с большими листьями, отдаленно похожими на кленовые. Он вздрогнул, услышав скрип – насупленный Гамал приволок еду. Покосился на летчика – тот уже с невинным видом стоял у стены и разглядывал висящую на ней неработающую французскую фузею начала девятнадцатого века – отчищенную, с гравировкой, устрашающую и смешную. Лет восемь назад было модно копаться в своей родословной. Шарль с немалым изумлением узнал, что пращур упомянутого пращура служил капитаном в Кутузовской армии и участвовал в составе 2-й гренадерской дивизии в Бородинской битве. Второй же пращур – по линии матери – ровно в том же году посетил с визитом в составе Наполеоновской армии Россию и тоже принимал участие в Бородинской битве. И тот и другой штурмовали Шевардинский редут, и теоретически один из них мог прикончить другого, не задумываясь о последствиях. Временами Шарль давал волю фантазии: вместо того чтобы биться лбами, сели бы, выпили хорошего французского вина, подумали бы о будущем… Та война, насколько он помнил, ничем хорошим для французов не кончилась. Французский пращур, проклиная русскую зиму, добежал до Березины и навсегда оставил воинскую службу. Пращур же с обратной стороны стал полковником, а мог бы и генералом, если бы не скверная история с «Северным обществом» декабристов, куда он по чудовищной ошибке вступил…

– Еду принес, – прокомментировал свои действия Гамал, ставя на стол глиняную посудину, прикрытую кружкой и увенчанную белым хлебом. Еще раз покосился на «работодателя» и сгинул.

Мясо отдавало овчарней, но вкус имело приятный. Есть пришлось стоя. В отличие от большинства военнослужащих НАТО (особенно американских), Шарль был неприхотлив. Поев, прилег на кушетку и принялся размышлять. Военным Каддафи его не сдадут, это глупо, поскольку идеальная возможность была на дороге при встрече с патрулем, но Гамал ею не воспользовался. Все остальное ему решительно не нравилось. Граница с Тунисом – бандитское местечко. Дадут по голове, обчистят и бросят. Могли бы и здесь, но он бдителен и при оружии (которое никому не отдаст). И придется в одиночку выпутываться из неприятностей – но уже без денег. Впрочем, он считал, что справится. Прорваться в Тунис – а там гораздо проще. Страна цивилизованная, имеется связь и банки. Ему пришлют денег, он свяжется с начальством. Уж в Тунис коллеги не преминут за ним прилететь…