Небесный Стокгольм

Кира посмотрел на Белку, болтающую с чехами, и вдруг пристроил себе рожки.

– Ну чего ты на меня смотришь, как на марсианина? – подмигнул он Пете. – Старик, главное – не относись ко всему так серьезно. – Он покопался в своей сумке и достал книгу: – Томас Манн. «Иосиф и его братья».

Кира открыл заложенную страницу.

«И внести в это нужно как можно больше праздничного озорства и веселья. Веселье, друг, лукавая шутка – это самое лучшее из всего, что дал нам Бог, и самый лучший ответ на запутанные вопросы, задаваемые жизнью… Только в веселье человеческий дух может подняться над ними, чтобы, душевно шутя над неразрешимым, вызвать улыбку, пожалуй, у самого Бога, у этой величавой неразрешимости».

– Ты понимаешь, я тут думаю, что все, чем мы с тобой вместе занимались, совсем не бессмысленное занятие. И Филиппыч наш – гений, конечно. И те, кто нашу группу по анекдотам придумал. Только работать в ней должно было человек сто, не меньше. А может, вообще нужно было сделать министерство анекдотов и шуток. Управлять страной, разрешать неразрешимое, вдохновлять людей, поддерживать и настраивать. Ни в одной стране до такого не додумались – управлять обществом через юмор и смех. Россия-мать! В Китае в древние времена, при Конфуции, было министерство музыки. Причем оно стояло по значимости между министерством по налогам и военным министерством. Как ты думаешь, за что оно отвечало?

Пете вдруг захотелось поехать вместе с Кирой в цыганский город Тарту.

– Ну, не знаю. Чтобы все нужные песни пели. Императора не обижали.

– Это министерство отвечало за то, чтобы все инструменты империи были правильно настроены. Во всем есть мировой порядок – мера, пропорция, в том числе в музыкальном интервале. И если он не чистый, в человеке черт-те что может родиться, он за вилы возьмется – и айда дворцы громить. Мы, в Европе, кстати, триста лет слушаем музыку с равномерно размазанной ошибкой. Весь наш равномерно-темперированный строй образован нечистыми интервалами. Как мы еще живы, непонятно. Конечно, если на нас посмотреть со стороны, мы те еще субчики.

К ним подсела Белка:

– Вам, похоже, никто в мире не нужен.

Петя посмотрел на нее:

– Ты не знаешь, почему я с ним год почти не встречался?

– Может, потому, что он этот год мне подарил, – с улыбкой предположила она. – О, Томас Манн? Читал ему мой отрывок? – Она взъерошила Кире волосы. – Ты можешь понять, как мне с ним хорошо?

– До конца не могу.

– Ну и слава богу, – улыбнулась она.

* * *

Клуб был на окраине Павловского Посада, в этом городе делали знаменитые платки. На платформе высадился небольшой десант, в основном молодые люди и девушки. Их встретили, провели к клубу, слегка заброшенному.

Фильм Пете понравился, «Капризное лето», он был легкий и смешной, про трех друзей-пенсионеров, которые влюбляются на водах в молодую ассистентку фокусника. После сеанса начались танцы, они вышли покурить на улицу.

Подъехал милицейский «газик». К чехам подошел сержант:

– Документы, пожалуйста.

Те протянули паспорта.

– Иностранцы? Здесь вам не положено находиться. Режимная зона. Вы нарушили закон.

– Боитесь, что они выкрадут секреты производства платков? – спросила Белка.

Милиционер нахмурился.

– Товарищ сержант, – улыбнулся чех, видимо старший в группе. – Мы же представители братской страны. Мы вместе с вами социализм строим.

– Знаем мы ваш социализм. Продались американцам с потрохами. У вас там сплошь агенты ЦРУ и сионизма заправляют… Давайте в машину.

Чехов довезли до платформы, причем «газик» сделал несколько ходок, так как все не влезли.

Петя и Белка с Кирой тоже сошли за чехов.

Глава 49

Антон вернулся из командировки. Позвонил, сказал, что будет рад всех видеть. Веры нет, она на даче, посидят по-холостяцки.

На столе стояла «бехеровка» в плоской бутылке, штука знакомая, но противная, к ней в коробке прилагались три маленькие стопки. Рядом лежали какие-то колбаски в большом количестве. И почему-то огромный кусок сала рядом с буханкой орловского.

– Ну и чем ты там занимался? – поинтересовался Кира. – Шпионил?

– В каком-то смысле. Я по экономике, вы знаете.

Антон явно находился под впечатлением от поездки, он даже выглядел слегка по-европейски.