Небесный Стокгольм

Алексей Аджубей, муж дочери Хрущева Рады, в то время был главным редактором «Известий», членом ЦК и вообще человеком, имевшим политический вес благодаря «доступу к телу». После снятия Хрущёва с высших партийных должностей лишился всех занимаемых постов.

Принц-консорт. Пардон, принц-комсорг.

Принц-консорт – так называют супруга правящей королевы.

Жаклин Кеннеди выбрила лобок. Ее спрашивают: «Ты чего, мол? Некрасиво!»

Почти все анекдоты я взял из книги:

М. Мельниченко. Советский анекдот. М.: НЛО, 2014.

Глава 2

Обедать обычно ходили в пирожковую.

Эта легендарная пирожковая действительно существовала и выглядела именно так. Студенты МАРХИ 60–80-х могут это подтвердить.

Чомбе.

Прозападно и антикоммунистически настроенный африканский политик, причастный к казни премьера-министра Конго Патриса Лумумбы. В СССР имел образ конченого злодея.

Я попрошу вас издать звуки удовольствия.

Вся «лекция» Лука (о нем самом чуть позже), которую он прочитал моим героям, основана на его работе:

А. Н. Лук. О чувстве юмора и остроумии. Искусство, 1968.

Он был каким-то очень адекватным, никаких тебе догм и стереотипов, все ясно и по существу.

Э. Макаревич. Политический сыск. Истории, судьбы, версии. М.: Алгоритм, 2002.

Он много читал про декабристов и считал, что новая жизнь должна быть разнообразной, духовной и честной.

П. Вайль, А. Генис. 60-е. Мир советского человека». М.: Corpus, 2013. С.64.

Если я правильно помню, функций у анекдотов несколько.

Подробнее на эту тему в интервью с доктором философских наук, членом-корреспондентом РАН, социологом Анатолием Дмитриевым.

Сейчас нет необходимости выдумывать анекдоты. «Московские новости», 2 апреля 2014.

Или в его работах:

А. В. Дмитриев. Социология политического юмора. РАН, 1998 А. В. Дмитриев. Социология юмора. РАН, 1994.

И противостоять очень глупому и назойливому вмешательству государства в твою частную жизнь.

В уста Филиппыча я вложил слова правозащитницы Людмилы Алексеевой:

«При Сталине, когда доносительство было нормой, неделовое общение между людьми сократилось до минимума. В Москве почти не было домов, куда были бы вхожи многие. Как правило, тесно общались между собой по две-три семьи. Когда же ужас беспричинных арестов миновал, люди кинулись друг к другу, испытывая наслаждение от самого факта пребывания вместе. Обычная московская компания того времени насчитывала человек 40–50 „близких друзей“. Конечно, она делилась на более тесные ячейки, но все причастные к компании виделись регулярно на вечеринках, которые происходили по малейшему поводу и без повода, все всё знали друг о друге. Каждая компания соприкасалась с несколькими такими же, и связи тянулись в Ленинград, Киев, Новосибирск и другие города…

Любое событие порождало лавину анекдотов. Обмен ими – любимое времяпрепровождение советских людей всех слоев общества. Это не просто способ пошутить, это основная возможность сформулировать и передать другим свои политические оценки и жизненные наблюдения…

Эти люди были вполне лояльными гражданами. Конечно, они немало говорили о недостатках советской системы, кое-кто даже называл их пороками, но никто не намеревался ее „подрывать“ или „ниспровергать“. Однако неблагополучие было для всех очевидным, и все говорили, говорили об этом – то серьезно, то смеясь над нелепостями и уродствами советской жизни и над общей (и собственной) покорностью властям. Эти разговоры помогали понять, нащупать, что же представляет собой советское общество и как в нем жить, что в нем можно принять, а что нужно отвергнуть, и как противостоять назойливому официальному вмешательству в жизнь и в работу».

Л. М. Алексеева. История инакомыслия в СССР. М.: Весть, 1992.

У нас общее поле общения. Все одновременно видят одну и ту же передачу, один и тот же фильм. И одновременно это проживают и обсуждают.

А эту важную мысль я обнаружил в интервью с доцентом кафедры детской литературы Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств Александром БЕЛОУСОВЫМ.

Вовочка сначала был Петькой-матерщинником. «Известия», 31 марта 2004.