Небесный Стокгольм

– Нет, – соврал Петя.

– Чтобы баба дала. У нас же бабы все задерганные, столько всего на них. Вон, асфальт укладывают. Ну как к ней подберешься после асфальта-то? А анекдот рассказал, она и расслабилась внутри, дальше уж от тебя зависит. Но она хоть тебя увидела в этот момент. Бабой себя почувствовала.

Клоун выкинул окурок в окно и налил себе из трехлитровой банки с подоконника, перевязанной сверху марлей, чайный гриб.

– Ищите самых озабоченных. И кто языком трепать умеет. И времени у кого вагон.

– Студенты, что ли?

– Студенты. Сам наверняка в самодеятельности был. Сценки придумывал? Вот возьмите и организуйте все это по всей стране. В массовое движение. Как «Кожаный мяч». Или «Золотая шайба». Чтобы вся страна играла – шутки и анекдоты придумывала. Представляешь, поток какой пойдет? Под ним вся плесень сгинет. Сюда уж не сунуться будет никому во веки вечные. Создайте условия, придумайте механизм. Включите. И посмотрите, что получится.

Клоун похлопал его по плечу, налил себе еще на дорожку и пошел в комнату.

* * *

Петя пошел к Филиппычу один, не было смысла делить эту историю на троих и долго ее обсуждать, важно было донести все быстро и не расплескать.

Все свои мысли он попытался сформулировать на бумаге, но толком ничего не вышло.

Филиппыч ничего не понял:

– Ну и что? Так там и так все шутят. Передача живая, интересная. Что еще-то?

– Я разговаривал с одним из ее авторов, с тем, кто ее еще и ведет.

Филиппыч внимательно посмотрел на Петю.

– У них передача развивается, растет вширь, подключаются команды из городов и даже республик. Чтобы не потерять в качестве, они хотят ее реформировать, сделать несколько направлений. КВН оставить как есть, а добавить еще ТВН – Театр веселых и находчивых, и в том числе передачу, где был бы только юмор. Представляете?

– Нет пока.

– Перед участниками будут ставить другую задачу – быть остроумными. Только и всего. Генерировать блестящие шутки. Уровень юмора и его качество изменится на порядок. Будет не конкурс эрудитов – будет конкурс остряков! Вовлечение городов и республик добавит азарта и развлекательности. Игра станет глобальной. Как «Золотая шайба» у мальчишек. Играть начнут везде – в школах, институтах, заводских клубах, воинских частях, пионерлагерях…

– В детских садах…

– В том числе. Вот тогда наконец смех по-настоящему превратится в живую стихию. Всесоюзная вакханалия шуток, на все отзываться юмористически! Это же такая прививка, больше тут ни одна зараза не пристанет, сколько ни засылай. Вы же нам сами говорили про коллективный смех. Люди будут смеяться и превращаться в соучастников и единоверцев!

– Бесструктурное управление через мировоззрение.

– Что? – не понял Петя.

– Продолжай.

– Шутки станут рождаться повсеместно. Игра, импровизация, предусматривающая всеобщее участие. Коллективное творчество, коллективный гений. Scenius.

– Что? – теперь не понял Филиппыч.

– А нас тогда можете уволить.

Глава 20

– Мухин, ты где был? Столько времени ни слуху ни духу. – Вера в халате напоминала главврача.

– В Стокгольме.

– И что, решил там под машину броситься?

– Нет, это уже в Москве все случилось. Там я только в тюрьме немного посидел.

Мухин попал в аварию, чуть не убился, но уцелел и лежал в Склифе. Произошло все нелепо. Кобзон спешил с концерта на концерт. Перед первым выступлением в Колонном зале встретили Гагарина с Титовым, в буфете выпили с ними коньячку, космонавтов часто приглашали на подобные мероприятия в качестве почетных гостей. Как обычно, на сцене Кобзон перебрал по времени, в Лужники уже практически не успевали, и Титов на своей «Волге» предложил их подвезти. Зима, гололед, гнали вовсю. На Пироговке уходили от лобового и въехали в стоящий троллейбус, как раз той стороной, где сидел Мухин. Все были живы-здоровы, серьезно пострадал только он.

Собрались всей компанией, Петя даже позвонил Гарину. Купили апельсинов, конфет шоколадных, колбасы-сыру, коньяк пять звездочек и приехали к нему в больницу.

Было уже поздно, и их еле пустили. Всем выдали белые халаты, они шли по коридору, как запоздалый консилиум. В отделении Гарин сразу же вызвался пойти отвлечь медсестру, чтобы спокойно можно было выпить и не таиться. Соседей у Мухина было трое, один уже спал, а двое других где-то в коридоре играли в шахматы.

Мухин лежал красиво, как больной Некрасов. Выдвинули на середину палаты тумбочку, Вера с Люсей стали хлопотать и превращать ее в праздничный стол.

– Я, Веруня, за этот год уже полсоюза успел объездить, – похвастался Мухин. – И еще десять дней в Швеции был.

– Все с Кобзоном?

– Нет, туда поехал как джазмен.

– Ты же джаз не играешь, – удивился Кира.

– А кто его вообще в Москве играет, на гитаре-то? – Мухин уже оценил принесенные дары, и ему хотелось уже побыстрее начать. – Туда бригаду собирали по особому принципу. Для шведов было самым главным, чтобы артисты диковато выглядели.

– Это как? Бородатая женщина на арфе?