Небесный суд

— Нет, старый король, Юлий. Я был назначен в наряд — перевезти его тело к гробовщику в королевский инкубатор. Таксидермисты из государственного музея не захотели повторения печального происшествия, как то имело место с телом королевы Марины.

Чиновник из Гринхолла согласно кивнул. Тело королевы Марины, предшественницы Юлия, было захвачено возбужденной толпой и брошено в воды реки Гэмблфлауэрс, где его унесло приливными волнами и оно исчезло в пучине моря. От него не осталось никаких следов, так что выставить для публичного обозрения было нечего.

— Примите мое сочувствие, — ответил Флейр. — Но если вам неприятен запах, его всегда можно скрыть, если побрызгать покойника розовой водой.

— Вы не понимаете. Я остался наедине с телом. Мне стало скучно, а еще, как бы банально это ни прозвучало, меня охватило любопытство — я все еще веду исследования с целью получения второго цветка.

— И какое отношение это имеет к покойнику, сынок? — спросил Флейр.

— И я подумал, вдруг мне удастся проникнуть в его остывшее сознание. Воспоминания сохраняются в мозгу порой еще несколько дней после смерти — лишняя возможность попрактиковаться еще никому не мешала.

— Вы практиковались с телом усопшего короля? — удивился чиновник. — Это отвратительно. О Всемогущий Круг, неужели ваше начальство одобряет такие вещи?

— Нет, — ответил уорлдсингер, явно устыдившись своего поступка. — Узнай мое начальство, оно не одобрило бы моих действий. Но я не сделал ничего предосудительного и теперь точно знаю, что король мертв.

— Это ни для кого не секрет, — усмехнулся чиновник. — Еще никому не удавалось оправиться от болезни лодочника.

— В его мозгу осталось всего одно воспоминание, всего лишь одно. Зато такое сильное, что сохранялось еще целую неделю. Принц Алфей душит отца подушкой. Потрясение от случившегося и осознание предательства было настолько сильным, что я буквально ощущал его привкус.

— Значит, Алфей задушил собственного отца? — удивился чиновник. — Зачем? Ведь болезнь лодочника и без того свела бы его в могилу.

— Вы правы, это действие не имело смысла, — ответил уорлдсингер. — Но последнее воспоминание было действительно очень сильным. Я не мог ошибиться. Король испытал чудовищную душевную боль.

— Это ничего не меняет, — заявил капитан Флейр. — Вспомните о веселье, о карнавале или на худой конец мятеже, который вспыхнет, если люди не получат долгожданного праздника, Коронация должна состояться точно в назначенный час.

— Это меняет все, — возразил чиновник. — Как бы мы ни пытались случать королевских хищников, похоже, нам никогда не вытравить из них жестокость. В инкубаторе имеется немало кандидатов, которых мы можем выбрать для осуществления порядка наследования, и тогда народ придет посмотреть на казнь на эшафоте Боунгейта столь же охотно, как и на Парламентскую площадь. В былые дни эти злобные подонки травили друг друга ядом. Похоже, наш дорогой принц следует их примеру. Но какую превосходную возможность это нам дает, капитан, вы только подумайте! Мы напоминаем всей стране о моральном авторитете нашего правителя славной процедурой повешения. Что касается народа, то он, как и положено, получит во время карнавальной недели нового монарха на троне.

Флейр потянулся вперед и резко ударил чиновника по шее. Что-то громко хрустнуло. Чиновник тут же обмяк в кресле, а его голова бессильно свесилась набок.

— Я почему-то был уверен, что вы так и скажете.

Стоявший на другом конце зала уорлдсингер попятился. Ноги сами понесли его к выходу, туда, где застыли в карауле два гвардейца.

— Вы убили его!

— Весьма сожалею, — ответил Флейр. — Вот только я сомневаюсь, что его кто-то хватится. В отличие от тебя, Бланди. Твое исчезновение наделает в ордене слишком много шума.

Уорлдсингер выбросил вперед руку и, покачиваясь и направляя магию в сторону Флейра, начал читать заклинание. Увы, попытка оказалась безуспешной, с капитаном ничего не произошло. Тот стоял на своем прежнем месте, спокойный и несокрушимый как скала.

— Вы!..

— Я должен был сгореть? — спросил капитан и похлопал себя по торку, обвивавшему его шею. — Неужели все эти мерзкие руны, все эти чары, которыми мой торк набит по завязку в ожидании той минуты, когда он разорвет меня на части, дали осечку? Я видел, как тебе подобные как-то раз привели в действие эту штуку, которая была нацеплена на одном из нас, меченых, — на женщине. А ты, уорлдсингер, тебе случалось видеть такое? Я до сих пор помню, как глаза этой несчастной, вырвавшись из орбит, шипели на холодном снегу. Вы могли бы назвать ее дегенераткой, для меня же она была испуганной юной женщиной, которая убежала с поля боя, будучи не в силах видеть вокруг себя трупы и вдыхать запах смерти. Такого жизненного опыта не пожелаешь и врагу!

— Только уорлдсингер способен снять заклятие с торка.

— Так принято думать, — согласился Флейр, сопроводив свои слова кивком. — Конечно, хотя у нас самое большинство количество меченых, Шакалия не единственная страна, где имеются уорлдсингеры.