Небит-Даг

Они шли и молчали, вдыхали едва уловимый запах травы. Вскоре Тойджан с непривычки опьянел от всего этого и простодушно признался в этом Айгюль. Тогда она, как няня, усадила его на песчаный бугорок под кустом и сама села рядом.

Им была хорошо видна дорога, ведущая на Джебел и дальше — в Черные пески, в Сазаклы. И они заметили три машины, которые — с промежутками минут в десять — пятнадцать — проследовали одна за другой из города.

— А ведь это Аннатувак и Сулейманов…

— Смотри — и Аман… и Андрей Николаевич!

— А это машина геофизиков… Вот и перфораторная лаборатория…

— Значит, в Сазаклы сегодня простреливают скважину?

Их поразила новость. Это не могла быть скважина Тагана, недавно восстановленная после пожара. Но, значит, скважина Атабая дошла до проектной глубины и сегодня проводят ее испытание… Они долго стояли, держась за руки и глядя вслед давно исчезнувшим машинам. И вдруг, взглянув друг на друга, рассмеялись и крепко расцеловались — впервые за две недели больничных свиданий.

Пробежала еще одна машина. Кто-то из нее махнул им рукой, мелькнуло нечто розовое, сияющее на солнце… Лысина! Ах, это Тихомиров! Конечно, и он не отстает от событий.

В это ослепительно ясное утро в поселке Сазаклы было безлюдно и тихо. Только голенастый петух, медленно вытягивая ноги со шпорами из песка и клекоча от самодовольства, вышагивал вслед за своим походным гаремом, а куры, уже дважды обойдя весь поселок, копошились около ведер с разведенными белилами. В Сазаклы достраивались два общежития и сельмаг, уже шла побелка маленького домика отделения связи. Но сейчас не было видно девушек-маляров, не было слышно задорных русских частушек. Молчал и черный рупор на столбе, врытом среди площади Молодых энтузиастов. Все, кто только мог, ушли в это утро на буровую Атабая. Для сазаклынцев наступил долгожданный день испытания.

Еще с вечера прибыли с основными машинами и палаткой геофизики и перфораторная бригада. Несколько автофургонов и гусеничный трактор с барабаном и канатом и будка на санях расположились звездой вокруг вышки, так что кузова глядели на нее, а радиаторы — в пустыню. Вокруг были разложены пулеметы — так называются у нефтяников цилиндрические снаряды, которые погружаются в скважину и производят в ее глубинах, в нефтеносном пласту, выстрелы, пробивающие стальную обсадную трубу и открывающие дорогу нефти в скважину.

Операция опускания пулемета на глубину около трех тысяч метров занимала много часов. Работы начались еще ночью. В скважину подавали воду, и толстый шланг дрожал, как удав, а по желобу текла назад густая глина — в нее вглядывались теперь не только Атабай с бурильщиками, но и геологи, инженеры. К полудню на «газиках» подъехали руководители конторы.

Атабай толкнул в бок усатого бурильщика и пробурчал:

— Ишти, сегодня у нас в Сазаклы как на свадьбе.

Впрочем, это была его единственная шутка за целый день. Старый нефтяник, который умел всех подбадривать и веселить в самые тяжелые дни, сегодня в ожидании радостного события был молчалив, как будто язык присох к гортани. И товарищи не узнавали Атабая.

Парторга Атабаева тотчас же окружили рабочие, завязался горячий разговор. В последний месяц Аман стал частым гостем в поселке, недаром механик Кузьмин прозвал его сазаклынским полпредом в Небит-Даге. Аннатувак Човдуров, выйдя из машины, сразу подошел к желобу, несколько минут внимательно изучал глинистый раствор, выходящий из скважины, потом отошел в сторону. Он присел на бугорок, издали поглядывая на людей, окружавших скважину.

С тех пор как месяц назад партийное собрание осудило его, в его поведении произошли заметные перемены. Он был так же горяч и бурлив, как прежде, но стал осмотрительнее, не так скор на решения. «Созерцательность вырабатывает…» — пошутил как-то Сафронов. А Сулейманов заступился: «Что ж, думать полезно не на бегу, а остановившись».

Пожалуй, Андрей Николаевич и не ошибся. Сидя на пригорке в стороне ото всех, Аннатувак сейчас и наблюдал и размышлял. Он отметил про себя, что инженеры держатся спокойно, а геологи не могут скрыть волнения. Особенно заинтересовал его молодой геолог, которого он недавно послал в Сазаклы. Юноша появился в Небит-Даге прямо с вузовской скамьи, но Аннатувак считал, что плавать надо учить на глубоком месте, и сразу отправил его в пустыню. Теперь Аннатувак с интересом наблюдал за ним. Юноша был взволнован: толкался возле скважины, то отходил в сторону и смотрел на носки своих сапог, будто не мог решить — стоять ли на месте или еще раз обойти скважину, шевелил губами, высчитывая что-то, и было видно, что весь он находится в трепетном ожидании чуда. «Болеет за дело, горит на работе» — привычными начальственными формулами подумал Аннатувак.