Неблагодарная работа

Теперь они вдвоем проследовали в дом, где Евдокия показала им комнаты. Ларсон и князь расположились в одной, Егор, Ивашка и Яша в другой. Пока Ельчанинов отыскивал в сундуке грамоты от государя, в комнату вошел денщик и попросился сходить к морю.

— Ну, что я с тобой сделаю, — молвил князь, затем вздохну, — говорил же мне батя, что ты им грезишь. Все равно не удержу, так что ступай. Полюбуйся.

Паренек убежал, а князь из сундучка извлек несколько бумаг. Каждую развернул, прочитал. Наконец отложил одну в сторону и сказал Ларсону, что возился с сундуком:

— Обещал я тебе подарок сделать?

— Было такое дело, — подтвердил эстонец.

— Так вот он мой подарок. Князь развернул лист бумаги и сказал:

— Ехал ты сюда, золотарем. А приехал, сержантом Преображенского приказа. С этими словами, протянул Силантий Семенович патент на сержантский чин.

— Тут ошибка, — проговорил эстонец, — меня зовут Андрес Ларсон, а патент выписан на имя Андрея Золотарева. Князь взял бумагу в руки, пробежался по тексту глазами и сказал:

— А нет ни какой ошибки. Отныне тебя, по приказу государя Андреем Золотаревым величают. Что важно для государственного дела. Нужно, чтобы все знали тебя, как Андрея Золотарева. А иноземцы не догадывались, что владеешь ты многими их языками. Вот оттого и величал тебя всю дорогу Яшка Кольцо — Андреем. Глянув в окно, Ельчанинов проговорил:

— Ну, мне пора к князю Прозоровскому ехать.

Последнее, князь Ельчанинов, сказал с горяча да по привычке. Добираться до Прозоровского пришлось пешком. Часто приходилось останавливаться и спрашивать дорогу у архангелогородцев. И вскоре Силантий Сергеевич был в тереме князя. Увы, на счет жилья, Ельчанинов ошибся, права оказалась Евдокия. Услышав просьбу князя, воевода затряс головой и замахал руками.

— Да где я тебе свободную избу найду. Ты уж князь поищи сам квартирку, может какая сердобольная и пустит.

Ну, как говорится «На нет, и суда нет». Силантий Семенович, было, опечалился, но Прозоровский, глянув на его сапоги, покрытые пылью, молвил:

— А вот карету я тебе дать могу. Больно мне смотреть, как ты князь, ноги свои стаптываешь, бродя по дороге.

— Спасибо хоть на этом Алексей Петрович, — поблагодарил князя Ельчанинов. — Работы предстоит много, и не всюду успеешь пешочком.

Это было уже в конце разговора, а с начала воевода Прозоровский очень обрадовался Силантию Семеновичу. Пару раз даже повторился, что ждал приезда князя давно. Дескать, и крепость не хотели начинать строить, без представителя государя, да вот только архиепископ Афанасий настоял, того не дожидаться. На что Ельчанинов сказал:

— И правильно сделал. Ослушаться приказ Петра — преступление, но оно не такое страшное, по сравнению со сдачей злобнейшим шведам града. А с ним единственного морского пути в Европейские государства. Прозоровский кивнул в знак согласия.

— Я велел укрепить остроги: Сумский, Кольский и город Кемь. Выделив для этой цели, аж цельных триста человек — солдат. Кроме того, сейчас народ копает рвы и вбивает сваи. Даже архиепископ пожертвовал для сего богоугодного дела, — воевода так и сказал: «богоугодного дела», — кирпич, камень, известь, щебень да лес.

— А лес то для чего? — уточнил Силантий Семенович, не знакомый с планами строительства крепости.

— Так это, для свай. Сейчас в работе участвуют все крестьяне соседних деревень. Для работ собраны деньги, в доле — один рупь с каждого двора.

— И с вдов брали? — уточнил Ельчанинов, вспомнив Евдокию.

— И с них. — Подтвердил князь Прозоровский.

Укорять за такие действия воеводу Силантий Семенович не посмел. Тот, небось, клич бросил, и добровольцы понесли. А что ему, гнать несчастных женщин. Не дай бог обидишь еще. Дело то, и тут князь Ельчанинов вспомнил слова Прозоровского: «богоугодное».

— Вот и приказ, на площади государя прочитали, перед поморами, — продолжал воевода, — чтобы те на морские промыслы не хаживали. И все ради «опасения воровских кораблей». Да разве их удержишь.

Они еще долго разговаривали. Воевода больше спрашивал о Москве. Интересовался и Нарвской конфузией.

— Силен злодей, ой силен, — ворчал Прозоровский. А когда разговор приблизился к завершению, спросил:

— Может тебе и твоим людям помощь требуется?

Ну, а дальнейший разговор вы уже знаете. Помощь оказалась в виде кареты. Ельчанинов даже вздохнул с грустью. На душе вдруг стало тяжко, что Егор так и не почувствует во всей красе море, о котором мечтает. Уже на пороге, воевода остановил князя.

— Слышь князь, Силантий Семенович, — молвил он, — ты бы сперва архиепископа проведал, а уж потом на стройку ехал.

— Заеду, Алексей Петрович, обязательно заеду.

— Вот и замечательно. Пока обстраивайтесь. А закладку крепости мы на… — тут Прозоровский задумался, что-то быстро в уме посчитал, и проговорил, — на 12 июня.

— На двенадцатое, так на двенадцатое.

II