Неблагодарный

Он взглянул на свои исхудалые, костистые, дрожащие колени и вдруг почувствовал такую страшную, смертельную усталость, словно только что завершил свой двенадцатый круг по экватору.

- А, вы слышали? Если бы мы за эти сто лет шли от нашего села через Озургети на Батуми, Москву, потом - в Германию, оттуда - в Америку, потом, с обратной стороны, в Японию, оттуда в Озургети и домой, - мы бы двенадцать раз обошли матушку Землю... А? Понимаете?

Он ласково погладил свои колени и продолжал:

- Этого не случилось... Землю мы не обошли... Но, видит бог, мы не знали ни минуты отдыха... - Гудули улыбнулся. - Что же это получается? Топтались на месте?.. Много же мы исходили! Ау, какую сеть сплели!.. Не жалуюсь! Я благодарю вас и за то, что вы все эти сто лет без устали носили меня по дворам, по соседям, по селу... Спасибо, большое вам спасибо! Гудули еще раз погладил колени.

В восемь часов утра 28 ноября 1970 года Гудули Бережиани исполнилось сто лет. Вспомнил об этом старик, и сердце его судорожно затрепыхалось, словно пойманная пташка. Гудули испугался. Такое было с ним в дни молодости - перед соревнованием в стрельбе или во время скачек, когда он садился на коня. Бывало так и перед началом состязаний по борьбе, где неизменными его соперниками были братья-близнецы Керкадзе, а неизменным зрителем - их сестра Талико. Тогда точно так прыгало и трепетало его молодое сильное сердце. А теперь Гудули испугался. Он схватился рукой за грудь и замер... Вся мудрость пробежала перед глазами Гудули за эти несколько минут... А потом все стало на свои места. Сердце улеглось, успокоилось и продолжало свою обыкновенную, размеренную и невидимую работу. Гудули вздохнул полной грудью и почувствовал, как его легкие наполнились прохладным чистым воздухом. Он с облегчением вытер рукавом выступивший на лбу пот, еще раз вздохнул и улыбнулся.

- Благодарю тебя, большое тебе спасибо! - сказал он и ласково погладил свое сердце.

Гудули спустился во двор, по тропинке проковылял к груше и уселся в ее тени. Уча неотступно следовал за ним.

- Разве груше не больно? - спросил Уча, вытаскивая из дерева воткнутый в него острием топор.

"Началось, - подумал Гудули, - теперь только успевай отвечать на его вопросы!.."

- Ну, дорогой, если уж и деревья начнут испытывать боль от топора, пропал тогда человек - никогда не искупить ему свои грехи!

Гудули ждал нового вопроса, но Уча молчал. Он осторожно провел пальцем по отточенному лезвию топора и проговорил про себя:

- Конечо, больно. Еще как больно!

Гудули подозвал мальчика, усадил рядом с собой, положил руку на его огненно-рыжую голову и тихо сказал:

- Уча, сегодня твоему деду Гудули исполнилось сто лет.

Уча недоверчиво взглянул на старика и рассмеялся.

- Что ты ржешь, сопляк?

- Да разве и в прошлом, и в позапрошлом году тебе не было сто лет?

- Сукин сын! Как это в позапрошлом году могло быть мне сто лет?!

- А сколько?

- Сколько! В прошлом году было девяносто девять, в позапрошлом девяносто восемь! А сегодня стало сто!

- Да ну! Ты всегда был таким!

- Болван! Всегда таким пусть будет твой отец!

- Мама говорит, что тебе возраст не прибавляется и не убавляется... "Этот старый хрыч, говорит, остановил время".

Гудули посмотрел в улыбающиеся глаза мальчика и увидел в них свое улетевшее безвозвратное детство... Он отвел взор и глухо спросил:

- А не говорит она - смерть, мол, не берет старого черта?

- Говорит.

- Значит, я остановил время, да? Так она сказала?

- Так.

- Эх, дорогой мой, остановить время не в силах даже сто пар буйволов!

- А кто же может остановить его?

- Никто. Настанет, наверно, день, и время само остановится...

Уча лег на спину.

- Гляди, солнце и луна вместе на небе! - воскликнул он.

- Видел, видел, сынок!

- А как же это - солнце и луна, и вдруг вместе?

"С ума меня сведет этот бездельник!" - подумал Гудули.

- Ну, скажи, как это, а? - не отставал Уча.

- А вот так: небо - это божье око, и оно вмещает все - и день и ночь! - объяснил Гудули.

- Как божье око?

- О-о-о, отстань ради бога! - рассердился Гудули.

- Скажи - как?!

Гудули прошиб горячий пот.

- Слушай: есть у тебя глаза?

- А как же!

- А ну закрой их! Быстро!.. Что ты видишь?

- Ничего. Темно!

- Открой!.. А теперь?

- Теперь светло!

- Ну вот. Так и божье око: оно видит одновременно и ночь и день.

- Так то бог, а то я! - присел Уча. - Разве мы одно и то же?

- Конечно, сынок, одно и то же! Весь этот мир принадлежит тебе! Гудули крепко обнял и привлек к себе мальчика. Тот хотел спросить еще что-то, но Гудули, опередив Учу, закрыл ему рот рукой:

- Ни слова больше, иначе убью тебя и себя тоже!

Уча вырвался из объятий старика и, скроив жалкую рожу, попросил:

- Один, только один вопрос! Последний!

- Ну, давай!

- Утром мама сказала, что мой папа мерзавец, сволочь, негодяй и сукин сын и что для нас он все равно что умер... Это правда?

У Гудули пересохло во рту.

- Правда, сынок... - проговорил он и вдруг спохватился: - Но ты не должен повторять этих слов! Как-никак он твой отец!

- А почему правда?

- Да потому, что человек, бросивший такого сына, как ты, он и есть сволочь!

Уча молча встал и направился к воротам.