Небо 27

– Безусловно. Все вещи усопшего передаются родственникам в соответствии с описью.

– Это хорошо. Я хотел бы сохранить их. Для меня это очень важно, понимаете?

– Понимаю.

Андрею вдруг стало скучно, и он поспешил ещё раз заверить психолога, что с ним всё в порядке, и закончить разговор. На улице становилось жарче. Автоматически включились кондиционеры, которые моментально наполнили квартиру уютным прохладным жужжанием. Дел на сегодня не было, как, впрочем, и на вчера, и на завтра. Вся работа была выполнена ещё на прошлой неделе, а новое задание ему так и не выслали, хотя он и отправил несколько запросов. Видимо, он был мёртв даже для них. Через час позвонил ритуальный агент и спросил, будет ли он присутствовать на маминых похоронах. Монетка полетела вверх. Решка. Да, будет. Да, адрес знает. Да, пусть обязательно его дождутся. Агент ничего не ответил, но Андрей услышал, как он кивнул в трубку. Так тоже бывает – ты просто знаешь, что происходит по ту сторону, даже если это скрыто от твоих глаз.

Ехать хотелось непременно на автобусе и непременно с центрального автовокзала, где всегда было очень много людей. Почему-то именно сейчас люди, которых он до этого даже не замечал, приобрели какую-то особенную ценность, и чем больше их было, тем больше смысла они несли в себе. Автобусы до нужной станции ходили каждый час, и чтобы прибыть как раз к началу прощания, выехать надо было завтра с утра, часов в семь-восемь. Впереди ещё целый день – обычный, среднестатистический день, если не считать того, что сегодня умерла мама. Ну или вчера, но теперь уже нет никакой разницы.

Андрей прошёлся по комнате и уже хотел было заказать еды и спокойно позавтракать на балконе, как вдруг в дверь опять позвонили. Андрей вздрогнул и подумал, что всё плохое, что могло сегодня случиться, уже случилось, но почему-то от этой мысли легче не стало. Он опасливо подошёл к двери и взглянул на экран видеодомофона, ожидая увидеть там очередного санитара из санатория для престарелых или похоронного агента. Но это был всего лишь Стёпка, сосед по дому с двадцать четвёртого этажа. Они были вроде как друзьями, по крайней мере иногда Андрею так казалось, потому что Степан почти не вызывал в нём отрицательных эмоций.

– Я как раз завтракать собрался, – как бы извиняясь, проговорил Андрей вместо приветствия. – Присоединишься?

– Присоединюсь, конечно! А что у нас на завтрак? – потирая руки, полюбопытствовал Стёпа, оглядывая квартиру так, как будто находился здесь в первый раз.

Андрей вспомнил, что так и не заказал никакой еды, и направился к холодильнику, надеясь на то, что там осталось что-то со вчерашнего дня. Действительно, можно обойтись без доставки: четыре яйца, пара кусков замороженного хлеба для хлебопечки, моцарелла, копчёная ветчина и помидоры черри, покрытые маленькими, но аппетитными влажными пузырьками.

– Отойди, я сам, – Степан бесцеремонно отпихнул хозяина квартиры и стал пристально изучать открывшиеся ему яства. – Омлет или брускетту?

Монетка весело закружилась в воздухе. Орёл.

– Давай брускетту, Стёп.

– Не вопрос, сейчас сварганим. Кофе завари пока, только покрепче и без этого твоего молока. Терпеть не могу молоко.

– Ага, хорошо.

После завтрака в квартире стало душно, несмотря на работающие кондиционеры. Небо покрылось полупрозрачными тучками, и казалось, что оно опустилось совсем низко и как будто заманивало их в свою пористую глубину. Что ж, приглашение принято.

– Стёп, может, пройдёмся?

– Пошли. Там как раз посвежело немножко.

Когда они вышли из своего пятидесятиэтажного дома, небеса уже хмурились «Крейцеровой сонатой» Бетховена, постепенно переходя из голубого адажио в грозно-серое престо, которое, в свою очередь, то и дело перебивалось задорными скрипично-солнечными проблесками.

– Сегодня умерла мама, – как бы между прочим произнёс Андрей, пытаясь пнуть носком ботинка упавший на дорогу совершенно зелёный лист, как будто сделанный из глянцевого пластика. – Или, может, вчера…

– Правда? – Стёпка поднял листок и отбросил его на обочину. – Это неприятно, конечно. Мать-то у человека одна.

Лист аккуратно лёг на траву и опять стал частью декораций – слишком неестественный, чтобы представлять из себя что-то особенное.

– Я не виноват, – почему-то проговорил Андрей.

– Это-то понятно. Когда похороны?

– Завтра. Поеду утренним автобусом.

– Может, не надо?

– Надо.

– А обратно когда?

– Не знаю. Надо собрать её вещи. Хочу оставить себе кое-что на память.

– Ко дню рождения-то вернёшься?

– Конечно, тут же недалеко. За день управлюсь, ночью уже приеду. Всё в силе, Стёп, не переживай, пять дней ещё.

– С подарком только непонятно. У тебя же всё есть, красавчик. И что только дарят таким, как ты?

– Ну, что-нибудь. Я и сам не знаю. Вроде и действительно всё есть, а такое ощущение, что мне всё равно чего-то не хватает для полного счастья. Сможешь мне это подарить? – Андрей рассмеялся.

– Ну и задачки ты задаёшь… Ладно, придумаю что-нибудь, как всегда.

– Слушай, а в прошлом году ты мне что дарил? – Андрей понял, что вопрос прозвучал бестактно, но почему-то для него это было важно.