Небо № 7

— Ты из-за Макса так?

— Нет. Из-за матери.

— Что случилось?

— Если я тебе расскажу правду, ты не поверишь.

— А тебе не кажется, что это все-таки из-за Макса?

Я подняла глаза на Друга из Бронкса.

— Ну почему так отвратительно устроен мир, что я не могу нажать на кнопочку и влюбиться в тебя, а ты в меня? Мы с тобой так идеально друг друга понимаем, и дались нам все эти люди.

— Я тоже часто об этом думаю. Но… где-то на небе, в которое я не верю, так решили…

Я долго и пристально смотрела на Сашку, тут поняла, что он очень изменился за три года — у него появились первые мимические морщины, от обиды и ярости.

Шорох балеток официантки разбудил меня от задумчивости.

— Мне виски с колой.

— Два, — показал пальцами Друг из Бронкса.

— А тебе не кажется, что я чуточку рехнулась? — сказала я, захлопывая меню.

— А тебе не кажется, что ты чуточку влюбилась? — улыбаясь, спросил Друг из Бронкса.

— Одно и то же по сути.

— Ну фиг знает.

Он не переставал улыбаться. Он очень любил, когда я искренняя. А в этих переживаниях я была настоящей. Не той, которая рубит с плеча и бесчувственно судит, а той, которая уже слишком сильно напугана собой, чтобы притворяться.

От Друга из Бронкса всегда очень вкусно пахло, по-родному. Этот запах внушал мне спокойствие, стоило мне только уткнуться носом в его шею — понимала, что в домике, и сейчас меня никто не тронет. Такая подмена ценностей и настроений.

— Знаешь, по чему я скучаю? — не дождавшись согласия, я продолжила фразу: — По мокрому подбородку и вкусу чуть ржавой воды и зубной пасты. Этот вкус железа, что сначала кажется, что ты поранил десны. По даче скучаю, по утренним крикам соседей, по тишине и старому поскрипыванию дощатого пола, по запаху в чулане.

— Ты романтик или просто по пьяни пробило на ностальгию?

Сегодня я сражала общество наповал своими неожиданными выходками.

— Надеюсь, что второе. Хотя фиг знает, — я с точностью повторила интонацию Сашки и его коронное «ну фиг знает».

— Нет, ну если ты очень хочешь, мы можем сейчас поехать на дачу, но только для этого нам нужно как минимум воспользоваться услугой «Трезвый водитель».

— Мне все равно. И мне завтра не надо на работу. И потом у меня вроде как день рождения. Ужас, да, всю жизнь мечтала так встретить двадцать один год. Кстати, я назвала боссиху жирной сукой и уволилась.

— Все. Понял. Поехали. СЧЕТ!!!

Спорить с Другом из Бронкса бесполезно, хотя мне иногда и это удавалось. Помню, пару дней назад мы с ним долго сидели в гримерке, ожидая, когда подопечный Сашки пойдет выступать, и нашли колоду карт — я обыграла его трижды в покер. Мне везло на стриты и флэши.

И именно поэтому спорить с ним сейчас мне казалось как минимум неразумным.

— Только обязательно купим зубную пасту. — Мне было жизненно необходимо сдаться с достоинством. Пасть стоя или что-то вроде того. Что у меня не просто разыгралась детская ностальгия, а есть на эти чувства свои разумные и веские доводы.

Я не была на той даче лет шесть, а может, семь. Но я точно знала, что в Салтыковке ничего не меняется.

Есть такие небольшие поселки в трех километрах от МКАДа, которые еще не захватили агломерации, но строиться там никто не желает. Они длительное время остаются нетронутыми в ожидании жилищной войны.

В пятнадцати минутах ходьбы был круглосуточный супермаркет, он появился там еще в девяносто четвертом году, с камерами хранения и тележками, когда и в самых благополучных районах Москвы не всегда можно было найти подобный праздник жизни.

Сашка купил мне зубную пасту, самую дорогую из предложенных, я — «Достучаться до небес» (я не могла простить тому гондону из префектуры, что не досмотрела на Тилля Швайгера), встретились мы, как вы сами понимаете, около стойки с виски и ромом. Когда «Трезвый водитель» достопочтенно поставил машину возле калитки и удалился, перед нами встала первая задача — как попасть за калитку, о смене забора никто из нас не подозревал, видимо бабушка, редко приезжающая в августе для того, чтобы собрать урожай яблок, решила защитить орешник и другие плоды от соседской шпаны. Забор сделали достаточно высоким, из светлого дерева — некрашеный, как раньше темно-зеленой краской, но где наша не пропадала. Друг из Бронкса подсадил меня, и я все-таки усилием воли и мечтой все же выпить за собственную возможность баллотироваться в президенты перепрыгнула на участок.

— Ничего себе.

— Что такое? — испуганно спросил Друг из Бронкса, перекидывая пакеты.

— Елка выросла. Она долгое время не росла, потому что все новые побеги мы обгрызали за отсутствием жвачки. Бабушка так удивлялась. А теперь хоть хороводы води.

— Можем обгрызть. Или срубить перед Новым годом.

Пахло ночью. Это такой сугубо дачный запах, почти выветрившихся костров, деревьев, цветений, соседского приготовления еды. Пахло даже звездами. Они были видны мне впервые за долгое время. И воздух был — как будто талый и прозрачный.

Тишина на дачах особенная — шумная и живая.