Небо для Беса (СИ)

Листает, увеличивает, читает, рассматривает.

— Она выносить хочет сама?

— Возможно.

— Ну… Кто ж тут однозначно скажет. Матка растягивается и на троих детей, и на четверых. И её растянется на одного. Вопрос — насколько эластичны рубцы. Но до конца не доносит.

— Очень плохо…

— В целом, до семи месяцев вероятно доносит, а там… инкубатор.

— А есть какая-то реабилитация, которая может увеличить вероятность?

— Есть. За полгода можно начать курс. Но гарантии всё равно никто не даст. В первые месяцы беременности проблем не будет, а вот с четвёртого… Но после терапии прогнозы будут более вдохновляющими.

— Ясно.

— А чь"e это? — подозрительно.

— Жена друга…

В пансионате тихо, много зелени. Отца к нам вывозят на коляске. Он, не узнавая, равнодушно скользит взглядом по нашим лицам и дальше. Зависает.

Мы молча сидим рядом с ним.

— Если со мной приключится что-то подобное, запрещаю себя реанимировать, Бессо.

— И меня тоже не надо.

Пожимаем друг другу руки.

— Завещание отца осталось не оформленным?

Рукописное завещание у меня. Акции оформлены на Арсена. После смерти отца он переведёт его долю, согласно завещанию тому, кто является причастным к Спарте и родит в семье первого сына. В игре только я и Рустам. Остальные братья самоудалились.

— Не успел я тогда, внезапно вс"e, сначала инфаркт, следом инсульт. Но я не нарушу ни одной буквы в нем, — обещаю я.

— Я в тебе не сомневаюсь, Бессо. Но пора уже его соблюсти. Женись, рожайте…

Глава 37 — Таблетки

Аиша встречает меня молча, уперев руку в бок. В воздухе витает серьёзным разговором. Я знаю о чем…

Но сил на серьёзные разговоры у меня нет.

Наливает мне чай, садится напротив.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Кивает.

Я даже догадываюсь — что.

— Дай мне руку, — протягиваю через стол свою, ловя е"e кисть в плен.

Наши соединённые ладони покалывают и пульсируют.

— Теперь говори.

Устало смотрю на не"e.

Е"e губы подрагивают, закатывает терпеливо глаза, отводит взгляд.

— Вс"e, пей чай, — гладит мою кисть. — Расскажешь, чем закончилось?

— Я не знаю. Уехал я.

— Тебя долго не было.

— Брата к отцу возил.

— Как же тебя выжрали… — хмурится она.

Закрываю глаза.

Садится ко мне на колени, я прижимаюсь щекой к её груди. Целует в волосы. Как ребёнка. Меня никогда так не целовали. Мама не была слишком уж ласковой. Заботливой — да. Но молчаливой и немного отстраненной. Думаю, и ей особенно в детстве ласки не перепадало.

Расслабляет мой галстук, растегивает пару пуговиц на рубашке.

— Ванну с солью хочешь?

— И с тобой.

Мы валяемся в воде, вокруг свечи. Она лежит на моей груди. Включаем джакузи. Аиша чистит и кормит меня дольками мандарин. Шкурки падают в воду. По нашим губам течёт сок, мы целуемся, облизывая друг друга.

И вот мне уже не кажется слишком тяжёлым этот день.

— Улетаем вечером. Ночь там. Днём — турнир. Вечером — море. Ночью — обратно.

Рассказываю я ей план.

— Плохо. Перелёт всегда снижает тонус. Сутки хотя бы после него нужны.

— Не могу я надолго. У меня у середняков тренер в отпуске.

— Проведу я у них тренировки, — поднимая лицо, целует в подбородок. — Летите на двое полных суток.

— Билеты уже куплены.

— Попробуй поменять.

— А может, полетели лучше с нами? Я Воробья с собой беру.

— Я тебя лучше здесь подстрахую.

— Хоть школу закрывай в своё отсутствие. Эх… Тарханова я увезу, Алёну выгоню на выходные. Ей полезно.

— Не совсем верно, Бессо. Так ты будешь натягивать эту пружину, а её надо разрядить. Пусть выскажут друг другу, но в твоём присутствии. Поругаются, покричат. Напряжение спадёт и потенциала для аффективного взрыва не будет. А в адеквате никто — ни Тарханов твой, ни Рустам не будут ставить под угрозу сво"e благополучие, затевая драку. Ведь последствия довольно страшны для обоих.

— Может, ты и права. Такая ты умная у меня! — заигрывая, кусаю за ушко.

Переворачивается, садясь на меня верхом.

Закидываю голову на подголовник и закрываю глаза, позволяя ей самой управлять процессом.

Она такая медленная… И больше покачивается на мне, чем двигается. Увлечённо ласкает себя, размазывая по коже гель и млея от удовольствия. Я — просто зритель. Зритель, член которого вдавлен в тугую горячую плоть.

Оо… Фак!

Живая, ощутимая, расплавляющая меня эротика…

Облизав пальчик, даёт его облизать мне. Коготок чувствительно рисует на моём языке.

Я снова забываю про всё на свете, зависая в процессе!

Из под ресниц наблюдаю за тем, как её пальчики скользят к месту нашего соприкосновения. Скользят, сжимаю, рисуют…

Наколяюсь до потери контроля.

И когда она начинает стонать, прогибаясь на мне, срываюсь, перехватывая за бёдра и вколачиваясь снизу.

Вода вскипает вокруг нас! Свечи летят в воду. Плеск, стоны, дрожь…

Кончив, расслабляемся и медленно целуемся.

— Мм… — качаю я головой. — Ты так хороша…

Уже в халатах сидим на кресле. Не выпускаю е"e из рук. Она — батарейка и лекарство мо"e.

Нащупываю в кармане её тёплого халата блистер. Вытаскиваю. Противозачаточные.

— Ты выпила? — зажимая в пальцах показываю ей.

Е"e взгляд застывает. Медленно скользит по потолку, словно она вспоминает.

Вырывает у меня из рук пачку, считает пустые окошечки.

— Так…