«Небо должно быть нашим!»

Подумав, отвечаю тебе, Алексей. У меня однажды тоже такой разговор был. Пошли мы как-то с сослуживцами в воскресенье на сопки. Отмечали чей-то день рождения. Выпивки, конечно, взяли, закуски, баян. Идем, наигрываем, веселимся. Приняли по дороге для разогрева. И вдруг – раз! – смотрим: самолет разбитый лежит. Я и не знал, что у нас в окрестностях гарнизона такие реликты еще остались. «Мессершмитт». Обгорелый. Прогнивший насквозь. Притихли все. Опять войну вспомнили. Сколько жертв! Сколько боли! Вот Борис Вдовин, мой ведущий в паре, и спрашивает: «Что ж, и в космосе, значит, войны будут? Опять будем убивать друг друга? Что по этому поводу говорит современная наука?» «Ты же знаешь, – отвечаю. – Мы за мир во всем мире. И никогда первыми не нападем. Но если как фашисты сделали, то мы всегда свою землю отстоим. Умрем, но ни пяди врагу не отдадим. А лучше вообще войн не допускать. И для этого еще до начала войны надо показать, что мы к ней готовы. Чтобы знал агрессор, что его ждет». «Но Гитлера это не остановило. Вдруг и в космосе есть свои гитлеры…» «Я думаю, если где такие гитлеры и были, то их тоже раздавили, как гадин. Потому что там где они уцелели, только руины наверняка остались. Не способны гитлеры к мирному сосуществованию. И кончают одинаково».

Алексей удовлетворен моим ответом. Он говорит, что в этом есть рациональное зерно.

Тут наш разговор плавно сворачивает к первому пилотируемому полету. Алексей интересуется, как я впервые о нем услышал. Он считает, что это будет интересно и будущим читателям дневника. Что ж, я не прочь рассказать эту историю, хотя в ней, на мой взгляд, ничего особенного нет. Таких историй миллионы. Сколько советских граждан, столько и этих историй.

В 1959 году я стал кандидатом в члены Партии. И мне сразу в качестве общественной нагрузки поручили редактировать «боевой листок» эскадрильи. Дело, между прочим, не самое простое. Хорошо, если что-то важное в стране происходит или праздник какой, а так и писать особо не о чем. Замполит требовал, чтобы я давал как позитивную информацию о наших летчиках, так и негативную: о пьянстве, нарушении дисциплины, о злостных картежниках. Но как тут дашь, если я и сам не прочь пулю расписать да и застолий не избегал? Обычное явление. А как прикажете расслабляться в дальнем гарнизоне? Но приходилось соответствовать.

И вот пребывал я в раздумьях, о чем писать в очередном «боевом листке», а тут вдруг дежурный офицер связи прибегает с выпученными глазами.

– В космосе летчик! – кричит.

– Ты сдурел, что ли? – говорим ему.

– Только что шифровка пришла!

– А ты уверен, что нам знать положено?

– Да через час весь мир будет знать!

И что характерно, связист оказался прав. Шифрограмма была отправлена по всем гарнизонам на случай, если первый пилот-астронавт высадится где-нибудь в нерасчетном месте. Чтобы мы были готовы его искать и спасать. А когда стало ясно, что запуск успешен и наш первый человек вышел на орбиту, об этом заговорили все и сразу. А у меня уже был готов «боевой листок», в котором я помимо официальной информации изложил и свою точку зрения. Пообещал, что с такими темпами мы действительно очень скоро сможем отправить пилотируемые корабли на Луну, Венеру и Марс.

Все-таки это были удивительные дни! Тогда все было внове, необычно, радостно. Мне потом рассказывали, что в разных городах, в Москве и Ленинграде воодушевленный народ просто вывалил на улицы и пошел праздничной демонстрацией с самодельными плакатами, изрядно напугав постовых милиционеров. В Москве сто тысяч дошли до Красной площади, а там, словно на футбольном матче, как начали скандировать: «Ильюшин! Ильюшин! Ильюшин!». А Ильюшин в это время пролетал над ними на высоте двухсот километров.