Небо Голливуда

Леон де Винтер Небо Голливуда

Посвящается Моос, Моон и Йес

Не помню, когда именно мы утратили чувство реальности и всякий к ней интерес, но в какой-то момент мы решили, что реальность – это не единственная данность, что возможно, допустимо и даже желательно ее совершенствовать, что мы способны сотворить нечто более приятное.

Ада Луис Хакстэбл Нереальная Америка

ОДИН

Если бы это было кино, то в первом кадре мы увидели бы, как по Уитли-авеню пыхтит старенький светло-бежевый «олдсмобил», пытаясь взобраться на вершину Уитли-Хейтс. Он дымит и гудит, мучая мотор на крутом подъеме. Пальмы, обветшалые жилые дома, четкие контуры, создаваемые заходящим, почти касающимся крыш жгучим калифорнийским солнцем. Вечер.

Следующий кадр: кабина «олдса», где сидят трое мужчин.

Двое из них уже в летах – мужчине на заднем сиденье явно за шестьдесят, пассажиру впереди – семьдесят. Самый молодой – за рулем. Ему около сорока. Они молчат, каждый по-своему, в кабине такого же кремового цвета, как и барочный кузов, – образец американской безвкусицы.

Старший, массивный мужчина на переднем сиденье, пытается включить кондиционер, нажимая все кнопки подряд. У него седые вьющиеся волосы и невинные карие глаза. Крепкий подбородок закрывает шею, а руки – трогательно маленькие, пухлые и мягкие, как у ребенка.

Он может задать вопрос наподобие: «Так достаточно прохладно?» У него колючий голос чревовещателя (слова выходят как будто из кишок), хорошо поставленный, как у профессионала.

Шестидесятилетний пассажир на заднем сиденье тщательно следит за собой. Он гордится своими густыми рыжими волосами (слишком яркими, будто крашеными) и целыми зубами (он чистит их после каждого приема пищи). Демонстративно он вытирает со лба пот. У него зелено-голубые глаза, скуластое лицо, сильные челюсти – идеальная внешность на роль главврача в какой-нибудь мыльной опере.

– Я здесь задыхаюсь, – говорит он. У него тоже глубокий, но хрипловатый, гортанный голос, непредсказуемо вибрирующий в результате тысяч выкуренных сигарет и бесчисленных ночей, проведенных в компании с виски со льдом.

– К сожалению, холоднее не получается, – робко отвечает толстый мужчина.

– Концентрация, – взывает водитель к своим спутникам.

Поскольку он сидит за рулем и очевидно пользуется авторитетом, чтобы делать подобные замечания, у зрителей должно создаться впечатление, что он главный герой. Именно его тайны должны раскрыться в ходе фильма.

Трое мужчин смотрят в одном и том же направлении, слева от машины – что-то привлекло их внимание. «Олдс» тормозит.

Следующий кадр: улица, на которой остановился автомобиль. Вилла в стиле арт-деко, затейливая голливудская постройка, с белыми заштукатуренными стенами, вычурно кованными ставнями и украшениями времен старого Голливуда. Вокруг пальмы и тропические растения. Мужчины питают к этому дому неподдельный интерес.

Новый кадр: патрульная машина полиции Лос-Анджелеса, припаркованная возле «олдса». Около машины курит полицейский в униформе. Он машет пассажирам «олдса».

Снова в кадре трое мужчин, пристально следящих за домом и не обращающих внимания на полицейского.

– Пошли? – спрашивает водитель.

– Пошли, – отвечает толстяк.

– Да, – говорит потеющий мужчина.

В кадре «олдс». Они выходят из машины. Никакой спешки. На всех троих темные костюмы, белые рубашки, нейтрального цвета галстуки. Они не похожи на гангстеров, скорее на инспекторов полиции (и их приветствует полицейский в униформе) или частных детективов.

Один из них, тот, что потеет, кричит полицейскому:

– Перестань махать, Чарли. Мы пошли в дом, а ты карауль.

– Как скажете, шеф.

Явно полиция.

Несмотря на слегка сгорбленную под тяжестью лет спину, толстяк возвышается над своими спутниками. Грузная верхняя часть тела контрастирует с нижней; худые коленки и икры, словно палки, подпирают туловище. Фигура ходячей груши.

Они вытаскивают из багажника три чемодана и спокойно направляются по дорожке из розового булыжника, мимо гаражей, к заднему входу виллы.

Старший идет впереди. Очевидно, он знает дорогу. Он открывает железную декоративную ограду, проводит их через бассейн (камера сверху так, чтобы было видно дно, выложенное красной плиткой) и останавливается у окна.

Массивная тростниковая стена, на которую приклеились щупальца плюща и кустарника, отгораживает их от соседей. Никто их не видит.

В окне, разделенном на шесть частей, имеются пазы.

– Я вышибу стекло, – пыхтя, объявляет толстяк. Вообще-то возраст и плохая физическая форма не позволяют ему брать на себя лидерство. Хриплым голосом он продолжает: – Около кухни сигнализации нет. Но как только я войду на кухню, сигнализация заработает. За пять секунд я ее отключу. Поэтому не убегайте, шум является частью плана.