Небо истребителя

— Да-а, голубчики. С Иваном Ивановичем мы допустили большой просчет. И моя вина есть. Надо бы сначала, Арсений Васильевич, все с вами обговорить, только потом беседовать с Мельниковым. Я надеялся, что кадровики свое дело знают и проделают все это тонко, но они поторопились, — и, глядя на моего соседа, упрекнул: — А вы, Петр Сергеевич, так сообщили Мельникову, словно кинжал воткнули ему в сердце.

— Главное — не было в этом необходимости, — сказал я, — Мельников грамотный офицер, чуткий к подчиненным, таких надо ценить.

— Правильно. К сожалению, мы только после смерти не совершаем ошибок. При жизни нам часто не хватает сердечности. А теперь вот и помочь Ивану Ивановичу ничем не можем. Квартира у него хорошая?

— Две комнаты со всеми удобствами.

— Вот что, голубчики, давайте втроем съездим к его жене, — предложил Петров. — Может, немного облегчим ее горе.

Командующий хороший дипломат — мирно, без единого лишнего слова уладил наши дела и даже часть вины принял на себя.

Через неделю меня допустили к Ивану Ивановичу. Ожидая увидеть сломленного жизнью, хмурого, раздраженного человека, я с радостью удостоверился, что внешне Иван Иванович не изменился: был бодр и разговорчив, хотя вставать ему было категорически запрещено. Первым делом он поинтересовался, как идут дела в дивизии, затем спросил:

— Новый начальник штаба приступил к работе?

— Нет еще, на днях явится.

— Это хорошо, — отозвался Иван Иванович. — Я здесь все обдумал и пришел к выводу, что зря взорвался из-за увольнения. Работу везде можно найти. Буду писать мемуары, ведь я начал войну 22 июня 1941 года и был бессменным начальником штаба дивизии до Дня Победы. Напишу книжечку — и в отставке от меня будет польза. А ты, Арсений Васильевич, к новому начальнику штаба отнесись дружелюбно: он к моей трагедии непричастен. Здесь я сам виноват: не сумел взять себя в руки.

Правильно говорится: чтобы оценить человека, нужно представить его без должности. Сейчас Иван Иванович мечтает о будущей новой работе. Он уже живет ею и поэтому так взбодрился. Истинному труженику никакая работа не страшна. Страшно безделье.

— Врачи здесь хорошие, свое дело знают, да и жена мне помогла, — больной улыбнулся и продолжал: — Хочу до восьмидесяти лет прожить. Заключу договор со смертью. Пусть она меня до коммунизма не беспокоит, а там я проживу, сколько захочу, потому что к тому времени все будет по потребности.

Иван Иванович смолк. На лице появилась спокойная усталость. Я понял, что он выговорился и теперь ему нужен отдых, поэтому поспешил распрощаться, пожелав ему скорейшего выздоровления.

4.

Прохладная декабрьская ночь оказалась на редкость подходящей для полетов в сложных метеоусловиях. Высота нижней кромки облаков и видимости соответствовали установленному минимуму погоды. К тому же ночь была самой длинной в году. Летал полк Анатолия Кадомцева. Еще в сумерках я полетел на двухместном истребителе МиГ-15, чтобы проверить технику пилотирования командира. Сложнее этого полета не бывает. Проверяемый должен показать технику пилотирования в облаках, а затем выполнить пилотаж над облаками, ориентируясь по звездному небу и используя магнитный компас и наземный радиомаяк.

Анатолий Леонидович рулил на старт быстро. Мне вспомнились его слова на одном из совещаний: «Ас — это бесстрашный истребитель». Возможно, он рулит с такой большой скоростью, не предвидя никакой опасности? Но ведь она возможна: северная окраина аэродрома не огорожена… Перед взлетом Кадомцев не осмотрелся, решительно дав двигателю полные обороты. Машина побежала легко и устойчиво, незаметно оторвалась от земли и стала набирать скорость. Прошло нужное время, но Кадомцев почему-то летел на минимальной высоте. А впереди было шоссе с высокой насыпью, где к тому же могла оказаться грузовая машина. Говорить об опасности уже не было времени, и я, выхватив управление, резко перевел истребитель в набор высоты.

— Поняли, почему я взял ручку на себя? — спросил Кадомцева.

— Нет!

— Продолжайте выполнять задание, на земле объясню. Высоту Кадомцев набирал в облаках по всем правилам, но со значительным колебанием скорости. Видимо, сказывалась напряженность. И вот наконец из сплошного мрака мы вынырнули в звездное небо. Планеты, как мне казалось, радостно сияли, приветствуя наше появление. Кадомцев набрал нужную высоту, прошел радиомаяк, установленный вблизи аэродрома, занял зону и, выполнив положенные фигуры, спросил:

— Разрешите повторить задание? Уж очень красиво сияют звезды.

Меня эта просьба удивила. Кадомцев не учитывал, что обстоятельства могут измениться, а ошибка в расчете на посадку может создать аварийную ситуацию. На пробивание облаков и построение большой коробочки уходит немало времени, а топливо и без того на исходе. К тому же кроме нас в воздухе находились другие экипажи.

— Не забывайте, что в этой красоте мы не одни, — предупредил я и приказал: — Идите на аэродром.

Из-за неисправности двигателя один из истребителей заходил на посадку раньше нас, поэтому мы сели только со второго захода. На земле я поинтересовался у Кадомцева: