Небо истребителя

До вражеского хвоста осталось не больше пяти метров. И тут неведомая сила перевернула истребитель и швырнула вниз. Он понял, что в дело вмешались вихревые струи от «юнкерса». «Ничего, — успокоил он себя, — надо подбираться быстрым рывком. — И снова в сердце тревога: — А если кончится горючее?» Эта мысль заставила его торопиться. Он выправил машину. Правое крыло «юнкерса» висело над головой. Враг летел спокойно, оставляя белый ручеек инверсии. Сознание Амет-Хана сработало четко. Чтобы не тратить времени на повторный заход, он решил таранить врага левым крылом и резко бросил машину вверх.

Удар на секунду оглушил его. Очнулся от сильной тряски и резкого свиста. Вражеская машина горела и падала, но в смертельной судороге задела своим крылом его истребитель, подожгла и потащила за собой.

В критическое мгновение первый подсказчик — инстинкт самосохранения. «Прыгай с парашютом!» — диктовал он. Амет-Хан отстегнул привязные ремни, рванулся из кабины. Но стоп! Кабина его истребителя накрыта крылом «юнкерса». Две горящие машины в обнимку вертелись в штопоре. Густой горячий воздух, ворвавшись в кабину, затруднял дыхание. Чтобы выпрыгнуть из самолета, нужно было вырвать истребитель из вражеских «объятий». Амет-Хан, собравшись с силой, обеими руками оттолкнул от себя крыло вражеской машины, и его самолет, оказавшись на свободе, отвесно пошел к земле. Летчик попытался вывести истребитель из пикирования, чтобы скольжением погасить пожар, но машина была уже не в его власти, и он покинул ее.

Под белым куполом парашюта было тихо и свободно. Внизу в утренней испарине, окаймленная лесами, дремала Волга и лежал в дымке большой город, а совсем рядом спускались два вражеских парашютиста. Амет-Хан сплюнул скопившуюся во рту кровь, поняв, что в азарте боя прикусил язык. Но боли не испытывал. Его взяла в плен радость первой личной победы. Не думая ни о чем другом, глядя вниз на просторы родной земли, он, как в юности, когда забирался на Ай-Петри, запел: «Легко на сердце от песни веселой…»

За эту победу Амет-Хан Султан был награжден орденом Ленина, а граждане Ярославля присвоили ему звание почетного гражданина своего города.

После этого боя ему стало ясно, почему раньше он не мог сбить вражеский самолет. Сила истребителя — в маневре, в атаке, а главное в атаке — огонь. Как бы хорошо летчик ни владел машиной, но если он не научился метко стрелять, его нельзя назвать истребителем. Стрельба — заключительный аккорд любой атаки, ее венец. В этот момент летчик должен сосредоточиться только на прицеливании. Но легко сказать — сосредоточиться! Попробуй-ка сделать это в воздушном бою. Терпения и выдержки у стремительного и горячего Амет-Хана не хватало, Теперь он не только понял свою слабость, но и прочувствовал ее, А найти в себе слабость, осознать ее и преодолеть — главное условие успеха в любом деле. Это мне известно по личному опыту…

Самый тяжелый воздушный бой я провел на Курской дуге 4 августа 1943 года. Уже вечерело, когда мы восьмеркой вылетели на прикрытие наземных войск Воронежского фронта, который второй день развивал контрнаступление на белгородско-харьковском направлении. Воздушного противника нет. От напряжения болят глаза, им нужен отдых. Смотрю на землю. Сплошной линии фронта нет, она лопнула под ударами наших войск. Только по дымкам и вспышкам можно определить, где идут бои.

Углубляемся на юг, делаем разворот. Во время быстрого маневра взгляд скользнул по какой-то тени. Вглядевшись, замечаю компактный строй самолетов. Тень быстро вырисовывается в большую группу двухмоторных бомбардировщиков, летящих колонной в несколько девяток. Всего около полсотни самолетов. Если это гитлеровцы, то почему нет их истребителей? А если наши? И наши без истребителей прикрытия над фронтом не летают. Запрашиваю землю.

— Наших бомбардировщиков в этом районе нет, — ответил наземный командный пункт.

В это время бомбардировщики выпустили ракеты, сигнализирующие: «Я свой самолет». Сигнал правильный. Но мне хорошо известны силуэты всех наших бомбардировщиков. Это не наши. Однако атаковать не спешу. Ошибка может дорого стоить. Расходимся с бомбардировщиками левыми бортами. Теперь сомнения не остается: это «Хейикели-111». Обычно они летают ночью по нашим тылам. По фронтовым целям да еще такими большими группами используются редко. Занимаем исходную позицию. Видно, как на вражеских самолетах вскинулись стволы: на каждом семь пулеметов и одна пушка. Более трехсот пулеметов и пушек направлены на нас. Подходить близко опасно. Чтобы рассредоточить вражеский огонь, нужно атаковать с разных сторон.

Передаю командиру четверки, летящей выше:

— Карнаухов, звеном атакуй хвост колонны!

Карнаухов молчит и уводит звено в сторону. Этот маневр раздражает меня. Еще раз повторяю приказание. Опять молчание и никакой реакции. Боится сильного огня? Кричу, чтобы Карнаухов шел в атаку, а он уходит еще дальше.