Небо истребителя

Генерал Савицкий, слушая летчиков, контролировавших воздушный бой, ни разу никого не перебил ни вопросом, ни уточнением. Подведение итогов начал с характеристики нашей работы при инспектировании:

— Хорошо, что вы не выискивали недостатки, а оценивали боевую подготовку каждый по своему собственному опыту. Вы правы: при оценке учебных воздушных боев надо исходить из того, что ни один «вражеский» бомбардировщик не должен прорваться к цели. Но… — генерал развел руками и после некоторого раздумья продолжал: — Теперь не война. В боевой действительности наши летчики, чтобы не пропустить бомбардировщик к цели, наверняка использовали бы последнее свое оружие — таран! И это надо при оценке боя дивизии учесть. Поэтому, если мы дадим общую оценку «удовлетворительно», то никого не обидим, зато заставим людей вдумчивей проводить боевую подготовку…

Закончив работу, мы, как было и в другие вечера, собрались в большом номере гостиницы у Савицкого, чтобы послушать последние известия. Обычно дикторы сначала рассказывали о делах нашей страны, потом начинали передавать международные события. Так последние известия начались и в этот вечер. Но вдруг диктор смолк. Молчание затянулось. Все насторожились.

— Что это значит? — глядя на нас, спросил Савицкий. И, словно отвечая на его вопрос, радио снова заговорило:

— Внимание, внимание! Передаем сообщение ТАСС: «Сегодня войска бывших наших союзников по антигитлеровской коалиции перешли границы наших дружественных стран, вставших на социалистический путь развития, и устремились на восток…»

Мы все застыли в тревожном ожидании дальнейших сообщений. Диктор продолжал:— Их авиация…

Радио вдруг смолкло. Генерал Савицкий встревоженно выдавил из себя:

— Неужели война? Сейчас позвоню в Москву…

Но приемник снова заговорил, однако уже другим, знакомым голосом:

— Говорит подполковник Алексей Новиков из соседнего номера гостиницы. Ну как, товарищи, похоже на голос Левитана?

Через минуту Алексей Новиков пришел в наш номер. В начале Великой Отечественной войны он был ведомым у генерала Савицкого, они были друзьями. Однако сейчас, как только Алексей вошел к нам, у генерала из глаз посыпались, словно из грозовых туч, молнии, он с негодованием накинулся на своего приятеля. Тот, представительный, с мягкими чертами широкого лица, крепкий, даже чуть полноватый, любивший пошутить, растерянно стоял перед генералом, однако быстро взял себя в руки и спокойно заговорил:

— Товарищ генерал, не волнуйтесь. Кроме нас, никто не мог слышать это «сообщение». Я же мастер по радио.

— Мастер, мастер, — уже примирительно заговорил Савицкий. — Но разве можно так пугать?

— А ведь они действительно готовят против нас войну. Вот я и решил объявить вам учебную тревогу.

— Ну хватит об этом, — перебил Новикова генерал. — И о шутке больше ни слова. А теперь все пошли спать. Завтра вылетаем рано.

3.

В это летнее раннее утро я был в особенно радостном настроении: первую ночь моя семья спала в собственной комнате. До этого мы жили в гостинице, и жена готовила еду на примусе прямо в номере. Здесь же, не разбудив ни меня, ни дочек, Валя приготовила завтрак в кухне на газовой плитке.

Летчики штаба ВВС для личной летной тренировки имели авиационный полк, располагавшийся в Подмосковье и имевший на вооружении истребители, бомбардировщики и штурмовики. Сегодня летало управление истребительной авиации.

Впервые после минувшей войны инспекторы стреляли по конусу-мишени. Мне выпало лететь в паре с генералом Савицким. Сделав последние указания на вылет, он улыбнулся:

— Посмотрю, как ты стреляешь. Ведь это ты написал книжечку «Заметки об огневом мастерстве»…

Взлетели парой. Когда сблизились с самолетом-буксировщиком, Савицкий по радио передал:

— Стреляй первым. Я посмотрю. Только действуй по науке.

По какой науке? В стрельбе по конусу есть фактически две теории. Одна описана в книге «Курс боевой подготовки». Но практика заставила внести изменения, и многие летчики создали свою науку. У меня тоже выработался особый метод, которым я пользовался и в стрельбе по конусу, и при атаке вражеских самолетов. Об этом мною была написана брошюра, о которой упомянул Савицкий.

Резким маневром я сблизился с мишенью на сто метров под тридцать градусов слева, потом круто развернул самолет вправо. Момент был пойман. Голова конуса застыла в прицеле. Очередь! Я хорошо видел, как трасса пронзила мишень. Она, словно испугавшись огня, вздрогнула, от нее даже полетела пыль.

После первой очереди я круто отвалил от мишени и хотел повторить заход, но тут же услышал резкий, требовательный голос генерала:

— Стреляй, как положено!

— Понял, — ответил я и произвел повторную атаку узаконенным способом. Но огня не вел: все патроны были израсходованы в первой атаке. Доложил генералу: — Стрельбу закончил.

— Разрешаю идти на посадку, — ответил Савицкий.

Однако я не спешил уходить, хотелось посмотреть, как будет атаковать мишень генерал. Он стрелял по методике, изложенной в документах, и сделал на стрельбу пять заходов.