Небо истребителя

Наконец впереди показался город, куда мы держали курс, и на окраине его желтеющая полоса аэродрома. О нашем прибытии в авиационном гарнизоне никто не знал, кроме диспетчерской службы. Я вспомнил, что взлетно-посадочная полоса там сделана из досок бука. В нашей стране этот деревянный аэродром был единственным творением мастеров. Да, наверное, не только в стране, но и во всем мире. Летать с такой полосы на поршневых машинах было хорошо, самолет шел по ней ровно и устойчиво. А как теперь, спустя три с половиной года, выглядит эта деревянная полоса? Когда мы приземлились, я увидел, что не изменилась и почти не износилась. Крепок бук!

Авиационный гарнизон еще спал, когда мы объявили тревогу. Половина нашей группы осталась на аэродроме, чтобы проверить, как полк займет боеготовность и согласно плану начнет летать, остальные направились в штаб дивизии. Встретил нас комдив полковник Витте Федорович Скобарихин, которого я знал еще по боям на Халхин-Голе, когда он был старшим лейтенантом. За десять лет он немного постарел, но по-прежнему был бодр.

— Все идет по плану боевой тревоги, — сообщил он после взаимных приветствий.

— А когда две эскадрильи поднимутся в воздух? — спросил я.

— Он назвал время.

— Тогда мы с вами поедем на аэродром, — предложил я, — а остальные инспекторы останутся в штабе.

В дороге Витте Федорович вводил меня в курс дела:

— Сейчас мы тренируемся в дальних полетах. Ла-одиннадцатые свободно могут летать часа четыре, и мы привыкаем к дальним маршрутам: дивизия предназначена для прикрытия бомбардировщиков.

Я посмотрел на часы. Через сорок минут должна была появиться контрольная цель. Спросил комдива, как он будет действовать, если появится воздушный «противник»? Скобарихин пояснил:

— В планах вылеты на перехват «противника» не предусмотрены. Определено только время на сбор из разных положений.

— Вот это и плохо, — сказал я. — В июне сорок первого объявленную тревогу многие считали учебной, а действовать пришлось по-фронтовому. Вот так работайте и сейчас. Считайте, что цели не учебные.

Скобарихин задумался. Он смелый человек. И смелость его не безрассудна. Его принцип воевать так, чтобы и грудь была в крестах, и голова оставалась на плечах. В 1939 году во время боев на Халхин-Голе он одним из первых советских летчиков произвел воздушный таран, уничтожив японский истребитель. В то время наша печать о советских летчиках-интернационалистах, об их героических делах почти не писала. И мы не могли знать, что первым выполнил воздушный таран лейтенант Евгений Николаевич Степанов в небе Испании, таранив ночью итальянский бомбардировщик «Савойя». Второй таран совершил в мае 1938 года в Китае Антон Губенко. Скобарихин был третьим, но все равно он первым таранил врага на встречном курсе.

— Вот что я решил, — после глубокого раздумья сказал комдив. — Сейчас отдам распоряжение, чтобы взлетели три звена для прикрытия аэродромов. А остальные летчики будут в кабинах ждать приказа на вылет.

— Действуйте по своему усмотрению, — сказал я, — но непременно подготовьте четверку истребителей для перехвата контрольной цели. Стрельба из фотокинопулемета будет зачетной.

Вскоре, как и было запланировано, появился бомбардировщик, маршрут которого был согласован с местной противовоздушной обороной. Дивизии ВВС тогда не имели своих радиолокационных станций, наведение и на нарушителей границы, и в учебных целях осуществляли командные пункты ПВО. Так было и сейчас. Скобарихин поднял на перехват звено истребителей. Те связались с командным пунктом ПВО и взяли курс на цель. Штабу дивизии оставалось только слушать переговоры по радио.

На стартовом командном пункте находились полковник Андрей Ткаченко и Сергей Щиров. Я доложил Ткаченко о своих распоряжениях и решении комдива.

— Ясно, — сказал он. — Но как мы оценим действия перехватчиков?

— По результатам фотострельбы.

— Перехватчиков четверо, а бомбардировщик один. Не запишем же, что все сбили по самолету,

— Фотопленка покажет, кто как стрелял, — сказал Щиров, — по ней и будем судить.

Истребители, контрольную цель перехватили на заданном рубеже и тут же атаковали. По проявленным пленкам фотокинопулеметов ведущему была поставлена оценка «отлично», двум ведомым — «удовлетворительно» и одному — «плохо». Звено заслужило общую удовлетворительную оценку,

— Мне кажется, — глядя на меня и Сергея Щирова, заговорил Ткаченко, — самолет сбил командир звена. Остальные летчики могли только подбить его или сделать пробоину в крыле.

Мы с ним согласились.

3.

Комдив, Щиров и я стояли неподалеку от стартового командного пункта. Сергей видел сбор по тревоге и сказал не без восхищения:

— Молодцы! Полк изготовился к бою на пять минут раньше, чем предусмотрено планом. Командир полка поднял звено, чтобы прикрыть аэродром. И вообще, пока я заметил только один недостаток. — Сергей, глядя на меня, на полном серьезе спросил: — Какой думаешь?

— Тебе видней.

— Люди не успели побриться и пришить чистые воротнички к гимнастеркам.

Его шутка всех рассмешила. Витте Федорович также шутливо оправдался:

— Планом боевой подготовки это не предусмотрено.