Небо истребителя

Входя в курс дела, я понимал, что сложно будет поддержать былую честь и традиции, умножить былую славу части, поэтому кристальней вглядывался в лица ветеранов. «Такие не подведут, — думая я. — Если станет трудно, помогут. Эти опытные летчики не только подчинены мне, но и я им. Ведь полк — это единый организм, где работа одного зависит от успеха другого».

Рядом со мной на праздничном вечере, как я положено по воинскому ритуалу, сели начальник штаба Никитин к заместитель по политической части подполковник Николай Фунтов, которого я хорошо знал по Халхин-Голу, когда был комиссаром разведывательной истребительной эскадрильи, Николай тогда имел звание старшего политрука и летал рядовым летчиком. Часто мы летали с ним в паре.

Амет-Хан пристроился к Никитиным и был угрюм и молчалив. Он хорошо понимал, что по приказу командующего его отправят в академию и ему уже не видать родного полка. Звал он и то, что учиться, все равно не будет. Поэтому и сидел отшельником, не вступая ни с кем в разговор.

Мне не представили заместителя командира полка по летной подготовке, поэтому я поинтересовался, где же он.

— Уехал на учебу, — ответил Никитин. — Назначили майора Александра Алесюка, но он в отпуске, У меня невольно вырвалось:

— Алесюка! Я его знаю, мы познакомились в запасном полку в сорок четвертом, когда получали новые самолеты. Хороший мужик, командовал эскадрильей.

Мне больше не хотелось отвлекать Никитина служебными разговорами. Я окинул взглядом столы. Мое внимание привлек порядок размещения людей, и невольно подумалось о войне. Тогда тоже, в особенности после напряженного боевого дня, люди на праздничных ужинах группировались по «производственному» принципу и степени боевого мастерства: командование, асы, молодые летчики, техники. Видимо, основу личной дружбы составляет совместная работа. А как же с характерами, симпатиями и антипатиями? Очевидно, и здесь всему голова — дело. Оно сплачивает людей, типизирует не только характеры, но и внешний вид. У летчиков лица более нежные и загар с румянцем, мягкий. Они все улыбчивые, резковато-подвижные в свой рассказы непременно сопровождают выразительными жестами. Это нетрудно объяснить. В полете, и особенно в воздушном бою, самолет следует за мыслью, а иногда интуиция опережает и ее. Все в воздухе делается быстро, решительно, с полным напряжением воли и сил. Техники более спокойны и скупы на движения. Лица, продубленные аэродромными ветрами, с отблеском металла. А руки тружеников — крепкие, ухватистые и почти черные от постоянного соприкосновения с моторной гарью.

Настроение у всех было торжественно-приподнятое, но, как бывает в ожидании застолья, разговаривали тихо, сдержанно, словно опасались кого-то потревожить. Приглушенный гомон сразу стих, когда поднялся Спиридонов. Хотя он и небольшого роста, но его кряжистость и погоны на кителе, которые как бы раздвинули и без того широкие плечи, делали Дмитрия Владимировича похожим на сказочного богатыря.

— Дорогие друзья! — начал он суховатым от волнения голосом. — Мне выпала большая честь впервые после войны на родной земле провозгласить тост, — разминая голосовые связки, он чуть прокашлялся. — Уходящий год — год Победы. И эти свадьбы тоже особые — свадьбы победителей. Сколько людей на фронте мечтало о женитьбе! Откладывали. И вот наступило долгожданное время. — Спиридонов с серьезным видом и нарочитой властностью произнес: — Приказываю всем наполнить бокалы… Молодцы! Сработано, как на войне, смело и быстро. За уходящий год, за наших новобрачных! Пожелаем им вечной любви и вечного мира!

Раздался звон бокалов, оживленные разговоры слились в единый гул, и вскоре в этом гомоне прозвучал, как бывает на свадьбах, чей-то громкий голос: «Горько!» Его тут же подхватили другие.

Спиридонов предоставил слово жениху, старшему лейтенанту Сергею Елизарову. Высокий, тонкий. Лицо по-девичьи нежное, румяное. Волосы русые, густые. На груди Золотая Звезда Героя и шестнадцать орденов и медалей. Парню двадцать два года. Голос звонкий, чистый. Поблагодарив однополчан за внимание, Сергей обнял невесту, поцеловал ее и, вытянувшись в струнку, клятвенно заявил:

— Вот так в обнимочку и прошагаем всю жизнь с Зиночкой!

— Пара подобралась хорошая, — сказал я Фунтову, — А кто она?

— Москвичка. Только что закончила музыкальное училище. Вчера я слушал, как она играла на рояле и пела вместе с Сергеем. Хорошо у них получилось. Я договорился, что они сегодня на вечере выступят и покажут свое мастерство. Но… — Николай Федорович сделал паузу, — с женихом что-то не в порядке: хочет увольняться из армии.

Я не удивился этому сообщению. Из войны мы вышли не просто победителями, показав всему миру свою сплоченность и силу, но кое у кого после всего пережитого появилось демобилизационное настроение.

— Елизаров сказал мне, — пояснил Фунтов, — какой, мол, дурак после этой войны снова захочет воевать? Да я наш тамада тоже собирается уйти из армии.

— Разве Спиридонов плохой инженер?