Небо моей молодости

И вот многие из нашей группы ходят в штатских рубашках. Комиссар Матвеев, глядя на это, начинал разговоры с нами не иначе как: "Товарищ аристократ, соблаговолите разрешить обратиться к вам?"

А через два дня на наш аэродром нагрянул сам начальник Политуправления Красной Армии товарищ Мехлис. Накануне мы отправили Грицевца в Читу, в госпиталь на консультацию. Докладывал Мехлису о боеготовности группы я, и в душе меня разбирал страх. Мне казалось, что в этот момент, глядя на мою внешность, Мехлис, наверное, думал: "Неужели пришел конец, всей политработе в Красной Армии?"

Однако, разобравшись, в чем дело, Мехлис отдал распоряжение немедленно послать в Читу транспортный самолет за обмундированием и душевой установкой, а спустя несколько дней мы надели добротные красноармейские гимнастерки и брюки с наколенниками.

На последние числа августа 1939 года японское командование планировало "генеральное наступление". В район боевых действий перебрасывались все новые части и соединения Квантунской армии, возводилась система укреплений на восточном берегу Халхин-Гола. На 6-ю армию возлагалась задача уничтожения советско-монгольских войск.

Но к тому времени наше войско кое-что значило. Слава богу, как я узнал позже, в нем насчитывалось около 57 тысяч человек, 498 танков, 385 бронемашин, 542 орудия и миномета, 2255 пулеметов, 515 боевых самолетов. Все это было собрано не для бездействия. В строжайшей тайне готовилась операция, согласно которой нашим войскам предстояло сковать японцев с фронта, а двусторонним ударом по флангам окружить и уничтожить противника между государственной границей и рекой Халхин-Гол. До артиллерийской подготовки нашей авиации планировалось нанести по боевому расположению противника одновременный удар скоростными бомбардировщиками, а перед началом атаки произвести повторный налет - по артиллерии и скоплению войск. Истребителям следовало прикрывать действия бомбардировщиков, наземные войска, вести разведку и быть в готовности к удару по подходящим резервам противника.

И вот 20 августа, воскресенье. На четыре дня мы упредили японцев - наша 1-я армейская группа перешла в общее наступление по всему фронту.

На рассвете более двухсот бомбардировщиков СБ начали методично обрабатывать передний край противника. Японские зенитные батареи были успешно подавлены нашей артиллерией. В повторном вылете бомбардировщиков приняли участие истребители, организовав плотное прикрытие. Часть СБ на сей раз бомбила не только войска противника, но и основные вражеские аэродромы. И все-таки японцам удалось поднять в воздух большую часть своих истребителей. Воздушные бои завязались одновременно в нескольких местах. Преимущество оказалось на нашей стороне, но непредвиденная опасность стерегла нас на собственных аэродромах.

Перед вылетом рано утром с Хингана потянул холодный влажный воздух. У земли появилась белесая дымка, а когда мы взлетели и взяли курс на Хамар-Дабу, я оглянулся и невольно вздрогнул. Вслед за нами шел огромный белый вал. Солнце мгновенно превратило влажный воздух в сплошной туман. В этот раз я вел на фронт две девятки "Чаек" и, пожалуй, первый раз в жизни думал не о том, как сложится бой, а о том, какие пространства будут прикрыты этим туманом и где нам придется садиться после возвращения с боевого задания. Наши бомбардировщики отбомбились и ушли на свои базы, а мы еще вынуждены были продолжать бой с японскими истребителями. Оставалось одно: быстрее оторваться и уходить на свою территорию. Это удалось сделать, но туман уже подходил к берегам Халхин-Гола. Мы взяли курс на свой аэродром. Ни впереди, ни слева, ни справа - ни одного открытого клочка земли. Кругом сплошное белое море до высоты двухсот метров.

Чего я только не передумал за эти страшные минуты!.. Ведущий отвечает за своих ведомых до самой посадки. В таком положении оказались не только мы на "Чайках". Домой возвращалось еще несколько десятков самолетов И-16, у которых аэродромы тоже были закрыты туманом.

До нашей посадочной точки оставалось, по расчету времени, несколько минут полета, а впереди - никаких проблесков. Надо садиться. Но как? В то время над проблемой слепой посадки ломали голову лучшие авиационные теоретики, но никто еще не мог разрешить эту задачу.

Даю команду разомкнуть строй самолетов по фронту и производить посадку прямо перед собой. С тяжелым предчувствием наблюдаю, как самолеты, уходя на посадку, один за другим тонут в тумане. Из головы не выходит мысль, что в эти минуты кому-то суждено погибнуть, разбившись о землю, так и не увидев ее.

Сбавляю обороты мотора, перевожу самолет на самый пологий угол планирования и ухожу в белую бездну. Верю: если увижу землю хотя бы в трех, четырех метрах от себя, сумею посадить машину. Ужасно долго тянутся секунды. Земля! Короткое движение ручкой управления - и я приземлился. По лицу течет холодный пот.