Небо на плечах

Восстановление источника Болотовой вдобавок к завертевшимся событиям было тем перышком, что могло сломать спину верблюду, но побывав в гостях у Степана Никифоровича, признал, что откладывать лечение ни в коем случае нельзя. До сих пор мне попадались исключительно сильные личности, пережившие подобное, а жена надворного советника к таковым никак не относилась. Хотя, она же еще и ребенка вдобавок потеряла, могло и это наложить отпечаток… Так что для полного счастья ночами вместо полноценного отдыха мотался на другой конец города, чтобы прокрасться в усыпленный дом, в неверном свете луны сделать несколько надрезов в прекрасном обнаженном женском теле, разложить алексиум и погонять энергию, приживляя его к костям. Раздевая спящую Марину в первый раз, ощущал себя героем дешевого ужастика и извращенцем, но уже в последующие ночи действовал на автомате, не обращая внимания на сопутствующий антураж. Усталость копилась.

* * *

— Бу-бу-бу-бу, Егор. Бу-бу-бу-бу. Бу-бу-бу-бу. Бу-бу-бу-бу?

— Угум…

Ничего не мог с собой поделать — глаза слипались сами. Больше недели спать урывками — это много даже для меня. А тихая музыка в кафе, где мы сегодня с Полиной Зиновьевной встречались, уютное кресло и бабушкин размеренный голос вместе действовали усыпляюще.

Негромкий, но резкий, похожий на выстрел с глушителем хлопок заставил меня подскочить. Ошалелыми глазами посмотрел, как княгиня, сердито поджав губы, разворачивает сложенную для удара газету. Осознал. Запущенная по телу волна жизни почти не принесла бодрости, потому что была уже наверное сотой, и это только за сегодня, но хоть немного разогнала сонливость.

— Прости, пожалуйста, — потирая лицо, извинился я.

— Пожалуй, Егор, тебе удалось подарить мне новые впечатления — до сих пор я видимо льстила себе, считая интересной собеседницей. Зато теперь я знаю, что ощущает тот же Коровкин на приемах, когда его несчастные слушатели засыпают прямо посреди фразы.

Господин Коровкин был замглавы столичной пожарной службы, отличнейшим человеком и моим хорошим знакомцем. Но в глазах света обладал одним существенным недостатком — очень тихим, лишенным интонаций голосом. Многие знали, что это следствие второго режима общения — крика и мата, связки у Алексея Николаевича были перманентно повреждены, но женщинам втолковывать это было бесполезно, они считали Алексея Николаевича невыносимо скучным.

— Бабуль, не передергивай! Во-первых, Алексей Николаевич ничуть не переживает насчет своих талантов оратора. Ему главное, чтоб его подчиненные на работе не спали. А, во-вторых, ты сама знаешь, что собеседник ты прекрасный, вот только у меня денечки сумасшедшие выдалась.

— Что-то с учебой? Или?..

— Всего помаленьку: и ваше авиа-шоу, и Бушаринский доклад, и Борис с очередной стройкой активизировался, и Берген лютует — бестолочью обзывает.

— Вот уж никогда не думала, что мой внук лейб-медиком станет, мужчины мои все больше на флоте служили…

— Каким таким лейб-медиком? Ты о чем? — с меня разом слетели остатки сонной одури.

— Лейб — это царский, если ты не знал. Врачом императорской семьи, — снисходительно просветила меня Полина Зиновьевна.

— Ну, я не настолько темный, к твоему сведению, чтобы не знать, кто такой лейб-медик. А даже не знал бы — так Максим Иосифович по десять раз на дню свое звание упоминает. При чем тут я?

— Ты хочешь сказать, что ничего не понимаешь? — удивилась она.

— И что я должен понимать? Намекни, хоть.

— Максим Иосифович уже много лет себе преемника ищет, но личных учеников набрал впервые. Зачем намеки? Куда уж прозрачнее.

— Бабушка! Нас — его личных учеников — шестеро! Все, кроме меня старшекурсники, и все одаренные. Метла, кстати… извини, Иван Васин, тоже в нашей группе. И только мы с ним обучаемся за свой счет — остальные по государственным грантам. Не логичнее ли выбрать из той четверки?

— Егор! — как на маленького посмотрела на меня княгиня, — Скажи мне теперь, кто у него любимый ученик?

— Уж точно не я: у меня и руки кривые, и растут они из… гм… не из плеч. Это я тебе еще только цензурные эпитеты привел, — пожаловался я на горький хлеб самого младшего и самого шпыняемого ученика.

— И всех остальных он также гоняет?

— Может и не так же, но они же старшекурсники, по определению больше меня знают.

— Но мастерство-то только с тебя он требует?

— Ото всех, — разрушил я бабушкины логические построения, — Иван в прошлом году сдал, правда, он попроще отскочил — сам пошел, так что таких сложностей как у меня не было: одну технику двенадцать раз предъявил — и вуаля! Те четверо тоже сдавали, не знаю как, но сдавали, так что мимо.

— Хм-м, — опять поджала губы княгиня, неохотно расставаясь с иллюзиями о моей выстроенной придворной карьере. А я вспомнил свою первую встречу с наставником и невольно улыбнулся.