Небо на плечах

С Ангелиной, единственной из детей моего отца, я поладил. Не факт, конечно, что потом, когда Полины Зиновьевны не станет, мы будем поддерживать теплые родственные отношения, но пока против бабушкиной гиперопеки выступали единым фронтом, а это сближало. А вот с Катериной мне так и не удалось найти точек соприкосновения, так что, потаскав ее какое-то время на наши встречи, княгиня перестала мучить и девочку, и меня. О судьбе всего раз виденного Михаила, оказавшегося не совсем княжичем и чье имя стало табу во всех разговорах с Потемкиной, знал только, что парня сослали в закрытое училище, причем даже не в Царскосельский лицей, а рангом попроще — навроде моего бывшего Святомихайловского.

— До женитьбы уже дошли? — поинтересовалась Ангелина, направляясь к нашему столику.

— Застряли на карьере, — отчитался я, — но тема свадьбы не за горами. — Окончание фразы потонуло в мощном зевке. — Прости, спать хочу до изнеможения, может, в другой раз в остроумии попрактикуешься?

— А что мне за это будет? — ехидно уточнила сестра.

— Моя горячая братская любовь.

— И исполнение желания?

— Мечтать не вредно.

— Вредно не мечтать, — вернула мне подачу сестрица, слышавшая как-то от меня это выражение. — Вообще-то у меня к тебе дело есть, — понизив голос, сказала она.

— Выкладывай, ты же знаешь — вслепую ни на что не подпишусь.

— Не при бабушке!

— Ох уж эти страшные девичьи тайны! Когда и где?

— Давай как-нибудь в выходные в Летнем саду встретимся? Если погода хорошая, я там рисую и гуляю по субботам с двенадцати до двух обычно. Там охрана хотя бы в затылок не дышит, — повинилась она, стрельнув заговорщицким взглядом. — И мне на самом деле это очень нужно.

— Хорошо, только не в эту, в эту я занят, как и в следующую. Две недели твое дело потерпит?

— Потерпит, наверное.

— Тогда через две субботы.

Устроив сестру за столом, вернулся на место, морально готовясь перейти ко второму раунду общения с Полиной Зиновьевной. Как метко заметила Ангелина, мне еще предстояло вытерпеть и отбить матримониальные поползновения бабули в свой адрес. На самом деле ранние помолвки сейчас уже редко заключались, да и возраст вступления в брак сильно сдвинулся в бо́льшую сторону, но княгиня была женщиной старой закалки, к тому же нередко заводила разговоры о своей смерти, так что, несмотря на мое стойкое неприятие, постоянно грузила этой темой.

Почему я мирился с этим? Ответ все тот же: признание в обществе, ум и связи. Я почти два месяца не мог попасть на прием к градоначальнику, чтобы получить от него разрешение на строительство аквапарка, — видите ли, абсолютно новое начинание и нет никаких инструкций по их обустройству! А стоило пожаловаться Полине Зиновьевне, как неуловимый Яков Илларионович вдруг преисполнился радушием и принял меня на следующий же день! И пусть в итоге пришлось «поделиться», но даже так размер отката оказался гораздо скромнее, чем если бы я все-таки вышел на Рылова сам. И это не единственный случай: в той же ситуации с Болотовой княгиня помогла разрешить мои сомнения. Потемкина имени давнего таинственного любовника графини Неровской не знала, но охарактеризовала последнюю как весьма легкомысленную особу, вполне способную и написать компрометирующие ее письма, и закрутить роман с помогавшим вором, и родить от него ребенка. Не стопроцентное подтверждение, но хотя бы так.

А во-вторых, я ощущал свою вину перед княгиней. Косвенную, но все же… Как ни крути, а мечта старого монаха отчасти сбылась: пусть и не было на моих руках крови Потемкиных, но именно с моим участием из их рядов выбило самых сильных и умных.

Двух лет мне хватило, чтобы поверить старшим товарищам, утверждавшим, что менталисты — это крайне редкие звери, которые на каждом шагу не встречаются. Так-то официальная наука вообще категорически отрицала подобную идею, но были те, кто ей верил, и те, кто знал. Ко вторым в моем окружении относились мама, Григорий Осмолкин-Орлов и, как ни странно, Олег Земелин-Васин. Вероятно, знал еще Дмитрий, как внук своего деда, но с ним у нас никогда речь о мозголомательных техниках не заходила — короткого времени встреч едва хватало на пересказ новостей и традиционный обмен кодовыми фразами. Также понятно, что о возможности ментального воздействия на человека точно знали Милославский и император, но им по должности положено было.

А по итогам собственных упражнений в менталистике могу ответственно заявить: если бы не моя читерская способность видеть и наличие взрослого сознания — фиг бы мне поддались данные техники: это даже не просто жизнью надо было уметь оперировать — это особый изворот ума требовался. И база, потому что самоучке подобрать все эти комбинации было нереально. Без базы можно было только папенькин «шарм» изобрести, что тоже было весьма нетривиальным навыком и не таким уж простым в использовании.