Небо над бездной

Федор больше не смотрел на экран, он слушал, низко опустив голову, и кусал губы. К переговорам с немцами действительно готовились. Вопрос о поездке Ленина обсуждался. План Данилова был вполне реален. Профессор выезжает за границу вместе с официальной делегацией. К этому времени все готово к побегу Тани, Миши и Андрюши. Как только они пересекают границу, Михаил Владимирович исчезает.

— Главное, чтобы они добрались до Петрограда, дальше маршрут разработан, проверен. Рассказывать долго. Вот, возьмите, тут подробный план, с именами, адресами, — Данилов сунул Федору в руку несколько сложенных листков.

Федор послушно спрятал их в карман куртки и с тоской подумал: «Что он творит? Зная, где я служу, открывает мне информацию об окне на финской границе, с именами, адресами, и даже не считает нужным сказать: вы, конечно, понимаете, что информация сверхсекретная, риск для меня смертельный. Его едва не убили в Галлиполи только за то, что его тесть лечит Ленина. Он безоглядно мне доверяет. У него нет другого выхода. А у меня? Какой у меня выход?»

— Шансов, что Ленин лично поедет на переговоры, мало, — прошептал Федор, — он болен, постоянно приходят сведения, что за границей будет покушение.

— Да, я знаю. И все таки, пока существует хотя бы один шанс из ста, я не откажусь от этого плана. Сорвется, придумаю новый. Информацию для меня в зашифрованном виде вы можете передавать через Эрни. Федя, простите, что втягиваю вас, но без вашей помощи мне не обойтись. В Москве есть люди, связанные с нашей организацией, но они не настолько надежны, чтобы я мог доверить им жизнь Тани и Миши. Только вам могу. Храни вас Бог.

Скрипнуло кресло, через мгновение Данилов исчез за пыльными портьерами. Тапер наигрывал нечто меланхолическое. На черном экране мерцали жирные белые буквы «КОНЕЦ». Чем закончилась фильма и как она называлась, навсегда осталось тайной для Федора.

Вуду Шамбальск, 2007

К хрусталю и мрамору Герман Ефремович питал особенную любовь. В отличие от прочих залов, в обеденном скульптурный Йоруба не стоял. Только обнаженные нимфы и античные герои. Впрочем, тут имелся Йоруба живописный. Стену украшало гигантское, написанное маслом полотно, изображавшее походную трапезу степного воина Йорубы с другими степными воинами, безымянными, но, судя по лицам, очень мужественными. Йоруба сидел в непринужденной позе, на подушке с золотыми кистями у скатерти самобранки, расстеленной на земле, уставленной разными яствами. В руке он держал кубок, украшенный самоцветами. Блеск их был изображен столь искусно, что сразу становилось понятно: камни настоящие.

На другой стене висели цветные фотографии в рамках, где Йоруба был запечатлен в обнимку с мировыми знаменитостями — главами государств, нобелевскими лауреатами, голливудскими звездами.

Гости рассаживались согласно именным табличкам на столах. Им помогали ряженые охранники, официанты и дамы распорядительницы в деловых костюмах. В глубине зала на просторной эстраде расположился небольшой джазовый оркестр.

На этот раз никаких недоразумений не возникло. Соню, Елену Алексеевну и Диму усадили за один стол. Наверное, пожилому охраннику надоело обсуждать по рации каждый их шаг, и он все организовал заранее.

Оркестр негромко наигрывал какую то джазовую импровизацию. Официанты разносили закуски, напитки.

— Елена Алексеевна, вы знакомы с господином Хо том? — тихо спросила Соня.

— Да, конечно. Немец, специалист по семиотике, приятель Йорубы. Он часто бывает на развалинах.

Подошел официант с очередными закусками. Расставляя тарелки на столе, он очень серьезно и подробно комментировал каждое блюдо, перечислял ингредиенты, описывал способ приготовления, количество жиров, белков, углеводов, холестерина.

— Эту традицию ввел Герман Ефремович, — тут же объяснила дама распорядительница, — среди гостей много тех, кто заботится о своем здоровье, следит за весом.

Дама и официант удалились. Вдали проплыла Светик, в золотом переливающемся платье, в сопровождении свиты охранников и распорядительниц. Ее усадили за стол у эстрады, самый большой, человек на десять. Там уже сидел Кольт, а рядом поблескивала багровая лысина Эммануила Хота.

Петр Борисович привстал, поцеловал Светика в щеку. Хот тоже привстал, галантно приложился к ее руке. Затем оба сели и продолжили мирно беседовать. Через минуту появился Йоруба. Он легко вскочил на эстраду.

— Всем приятного аппетита! Кушайте, пейте на здоровье, мои родные! Не забудьте загадать желание, когда отведаете жареного жирафа. В Африке жарко, у меня в степи снег и холодный ветер, я хочу всех вас, родные мои, обнять и согреть у огня моего очага.

Гул смолк. Гости слушали. Те, кто сидел спиной к эстраде, повернули головы. И все улыбались. Соня заметила, как у пожилой дамы за соседним столом вздулась жила на вывернутой шее и дрожит краешек рта, растянутого в улыбке.

Йоруба спрыгнул с эстрады и сел за стол к Кольту и Хоту.

— Елена Алексеевна, вы сказали Хот часто приезжает в зону. Зачем? — спросила Соня.