Небо над бездной

«Начиналось все с оккультных кружков, с увлечения идеями Блаватской о великих ариях, наследниках Атлантиды. Руническая магия, возрождение германского духа. На этой почве расплодились всякие общества и союзы. „Германский порядок“, „Туле“, „Кольцо Зигфрида“, Союз баварцев, союз „Остара“. Сейчас они лезут в политику, вливаются в Немецкую рабочую партию. Она существует с 1904 года. Главная задача — защита прав немецких рабочих перед натиском дешевой рабочей силы из чешских деревень. Так что националистический дух присутствовал с самого ее зарождения, хотя отпочковалась она от интернационалистов, социал-демократов. Теперь под влиянием проповедников-мистиков рабочая партия превратилась в ультраправую, нацистскую».

Федор не удержался, перебил: «Большевики ведь тоже отпочковались от социал демократов, примерно тогда или чуть раньше? То есть получается, общий корень, две ереси одной религии?»

Бокий нахмурился, побледнел и прорычал сквозь зубы: «Ты этого не говорил, я не слышал!»

Он остывал несколько минут, нервно курил, мерил кабинет широкими шагами, потом сказал: «Может так случиться, что ты встретишь Осю, он часто бывает в Германии. Единственная твоя задача в этом случае попытаться убедить его, что он при желании может вернуться на родину, с полной гарантией безопасности».

Поезд выполз из туннеля и остановился. Компания школьниц вышла, зашли два опрятных трезвых пролетария, однорукий военный, с ним красивая, скромно одетая блондинка. Старичок с заплаткой все так же спал. Мятая шляпа съехала ему на нос. В соседнем вагоне один пассажир встал, но раздумал выходить, сел на место. Поезд тронулся.

Федор вернулся к своим размышлениям. Ему пришло в голову, что пристрастие Глеба Ивановича к шифрам и головоломкам имеет и положительные стороны. Решая очередную задачку со многими неизвестными, можно открыть для себя кое что интересное и полезное.

«Осю не трогают из-за паразита. Меня, видимо, тоже, — это открытие Федору понравилось, но вывод напрашивался неприятный. — Стало быть, Бокий знает мою тайну. Кроме Михаила Владимировича я никому не говорил. Он выдать меня не мог. Бокий догадался, потому что я выгляжу слишком молодо? Ерунда. В таком случае он бы непременно задал мне прямой вопрос. Он любит озадачивать других, но сам не выносит неопределенности».

Поезд опять остановился. Федор вдруг испугался, что проехал. Кондуктора, как в трамвае, не было, станций никто не объявлял. Он вскочил, чтобы прочитать название. Прочитал, убедился, что все в порядке, сел на место и опять заметил, как вскочил и сел пассажир в соседнем вагоне. Двери закрылись, поезд тронулся.

Свет в вагоне был тусклый, туннель тянулся бесконечно. Федор вспомнил одну из страшных ночей восемнадцатого года.

В номере «Метрополя» умирал Матвей Леонидович Белкин, Мастер. Федору казалось, что, если не станет Белкина, всех их тут же арестуют и расстреляют. Матвей Леонидович, Мастер стула международной ложи «Нарцисс», занимал высокий пост в Комиссариате финансов, ведал заграничными банковскими вкладами большевистской верхушки и был для Федора, Михаила Владимировича, Тани, Андрюши гарантом безопасности. Правда, знал об этом только Федор и уговорил профессора влить Белкину препарат.

Бокий пришел, долго находился в номере. Ему непременно нужно было получить от умирающего Белкина важную финансовую информацию. Это ему удалось.

Мастер умер. Михаил Владимирович оказался прав, вливание не помогло.

Бокий имел реальную возможность поймать обрывок разговора. Ведь именно той ночью, в номере «Метрополя», Федор признался Михаилу Владимировичу, что ввел себе паразита.

«Да, скорее всего, так, — решил Федор, — Бокий случайно подслушал разговор, для его ушей не предназначенный, потому он ни о чем не спрашивает меня, не поднимает эту тему. Вполне в его духе».

Федор так глубоко задумался, что едва не проехал нужную станцию. Выскочил в последний момент, перешел на другую линию и уже через четверть часа входил в здание медицинского факультета Берлинского университета. Никого ни о чем не спрашивая, разыскал стенд с расписанием лекций и практических занятий. Среди преподавателей фамилии доктора Крафта не оказалось. Оглядевшись, он увидел на одной из дверей табличку: «Кафедра нервных болезней». Дверь открылась, вышло несколько студентов в белых халатах. Федор уже сделал шаг навстречу, открыл рот, чтобы спросить, не знают ли, где профессор Эрнст фон Крафт. Но сердце прыгнуло и застряло в глотке. Стало нестерпимо жарко, голову пронзила вспышка боли.

— Вы себя плохо чувствуете? — обратился к нему один из студентов.

Сквозь очки на Федора глядели серые глаза, взгляд был участливый, мягкий. Федор машинально отметил, что из этого очкарика получится хороший, порядочный, умный доктор, и ответил, едва шевеля пересохшими губами:

— Благодарю вас, все нормально.

— Вы побледнели, у вас испарина. Вы кого-то ищете? Я могу вам помочь?

— Нет, нет, мне нужно на воздух, спасибо, спасибо большое, всего доброго, — Федор быстро зашагал прочь.